Отправлено: 01.08.10 17:06. Заголовок: Как устроен Лондон

«Лондон состоит из сотни деревень» — это общее место, которое при всей своей избитости никогда не потеряет актуальности. Именно поэтому Лондон так бесконечно разнообразен, но и ориентироваться в нем из-за этого крайне сложно — ни о каком центре в московском смысле слова речи и не идет. Проще и, главное, разумнее говорить по отдельности о разных районах города — каждый со своими традициями, демографией, политэкономией, главной торговой улицей и церковью.

Исторически проще всего начать с представления о Лондоне как об агломерации двух средневековых городов, коммерческого Сити (с заречными выселками Боро) и правительственного Вестминстера. В первом среди стоящих вдоль древних изогнутых улочек небоскребов — план Сити практически не меняется уже тысячу лет — снуют туда-сюда банковские клерки с сэндвичами, а во втором картина похожая, но клерки правительственные, дома пониже, а улицы пошире. Между этими двумя полюсами вдоль древнего тракта, ныне известного под именем Стрэнд, расположились судейский Холборн и торгово-театральный Ковент-Гарден — самые старые из всех лондонских пригородов. Тут, на лондонском экваторе, больше всего, пожалуй, незадачливых туристов, которые решили, что если у них есть два дня на весь город, то лучше всего отправиться в самую его географическую середину. Дальше к западу идут расчерченные по линейке кварталы, плоды строительной активности землевладельцев-аристократов. За ныне почти необитаемым Сент-Джеймсом начинается вечно престижный Мейфэр, чуть к северу — превратившийся в богемно-эмигрантский раек Сохо, за которым следуют Блумсбери и Фитцровия. Каждый из них настолько увяз в своих наследственных идиосинкразиях и маньеризмах, что и знать не желает ничего о соседях.

Следующий пояс «деревень» — бывшие настоящие деревни, за долгие столетия понемногу поглощенные городом. Они идут от приречного Челси и укрывшегося за Гайд-парком Кенсингтона к до сих пор сохранившему свой деревенский гонор Мэрилебону и засевшим на северных холмах Хайгейту и Хэмпстеду. Хотя тут вряд ли встретишь людей, чьи предки, как в настоящей деревне, жили на этом месте испокон веков, впечатление иногда складывается именно такое — иначе просто непонятно, как этим районам удается так прочно держаться за раз усвоенную рутину. К востоку от Холборна деревенское кольцо продолжает вечно социально неопределившийся Клеркенвелл и твердыня либеральной интеллигенции Ислингтон, но на нем приходится остановиться — у с давних пор индустриального и портового Ист-Энда устройство совсем иное. Он состоит из постепенно сросшихся рабочих слобод — Шордича, Уайтчепела, Уоппинга, Стипни и прочих. Тут постоянство сменяется столь же вечной переменчивостью (что, заметим, примерно одно и то же). Волны эмигрантов сметают друг друга, класс вытесняет класс, одна за другой вымирают отрасли промышленности: неустроенность жизни дышит во всем уже много сотен лет. Примерно так же обстоит дело и на южном берегу Темзы, вечном бедном родственнике своего северного собрата, — там расположились малопристойный Ламбет, насквозь отчаявшийся Пекхам и бедово-наркоманский Брикстон. Хотя между ними попадаются и более респектабельные местечки — Кеннингтон, к примеру, или Херни-Хилл, не говоря уж о королевском и военно-морском Гринвиче.

Наконец, еще дальше следует пояс викторианских и эдвардианских пригородов — Уолхемстоу, Стратфорд, Аксбридж, Милл-Хилл, Хендон, — всех и не перечислишь, десятки поселков каждый со своим особым лицом. Именно там и живет большинство лондонцев, но что толку о них говорить — все равно ни один турист до них не доберется, если у него нету там какого-нибудь особенного дела. А если у вас оно есть — на месте и разберетесь.

 Отправлено: 01.08.10 17:09. Заголовок: Вестминстер

Вестминстер

На территории, которая начинается колонной Нельсона и заканчивается британской галереей Тейт, самая большая в городе концентрация туристов, а также работников всевозможных правительственных и партийных структур. Основная жизнь происходит днем. Туристы собираются на Трафальгарской площади, перед конногвардейцами, в Вестминстерском аббатстве и галерее Тейт. Власти предержащие — на Уайтхолле и Миллбанке. Интересы первой и второй групп пересекаются в трех точках: резиденция премьер-министра, здание парламента и пабы. А вечером здесь делать нечего: в смысле ресторанов, баров и клубов места эти, за исключением Трафальгарской площади, глухие.

I. Трафальгарская площадь

Хотя ее принято считать главной площадью Лондона, появилась Трафальгарская площадь (Trafalgar Square) сравнительно недавно, в 1820-х годах, когда были снесены стоявшие на перекрестке Стрэнда и Уайтхолла Королевские конюшни. Идея ее создания принадлежит Джону Нэшу, главному архитектору эпохи правления Георга IV. Образовавшееся пустое место заполнили монументы и голуби, а вокруг выстроились главным образом отели и посольства стран Британского Содружества.

Голуби перебрались сюда с прибрежных английских скал. Теперь их скалы — крест церкви Святого Мартина, купола Национальной галереи и Национальной портретной галереи да треуголка адмирала Нельсона, который стоит на 44-метровой колонне. Снизу этого не видно, но правый рукав у Нельсона пуст, правого глаза тоже нет. Умер адмирал в 1805 году сразу после самой своей громкой победы — Трафальгарской битвы, во время которой англичане разбили французско-испанский флот и добились полного господства на море. Чтобы колонна Нельсона (Nelson’s Column) действительно не уподобилась какой-нибудь шотландской скале, она покрыта антиголубиным гелем — гуано на ней не остается. Внизу под национальным героем — сумасшедший поток, только не воды, а людей. Круговое транспортное движение на площади перекрыли совсем недавно. Автомобилисты проклинают инициатора, мэра Лондона Кена Ливингстона, все остальные страшно довольны. Можно забраться на окружающих Нельсона львов и за компанию с японскими туристами и голубями полюбоваться оттуда окружающей суетой, но лучше всего изучать площадь из окон образцового бара Rockwell Saloon — он правее колонны, на первом этаже отеля The Trafalgar London.

Вокруг колонны стоят еще три статуи: пара генералов, завоевавших для Англии Индию, да Георг IV, при котором площадь и построили. На четвертом угловом постаменте никакой статуи в свое время так и не поставили, так что теперь в городе идет бесконечная дискуссия, что же с ним делать. Пока что там примерно раз в год сменяются монументальные произведения современных художников самых странных форм, цветов и материалов.

Отлитая в 1633 году конная статуя Карла I, стоящая перед Нельсоном, смотрит на Уайтхолл — туда, где в 1649 году состоялась его казнь. Бронзового короля республиканцы продали мастеру на переплавку, а тот закопал статую в саду и, отбивая потихоньку от монарха куски бронзы, сколотил на сувенирах небольшое состояние. После Реставрации статуя была перепродана Карлу II и установлена на том месте, где казнили палачей Карла I. Еще раньше, до 1647 года, на этом месте стоял крест Чаринг-Кросс (Charing Cross), в честь которого названы близлежащие вокзал и станция метро. Это был последний в ряду крестов, отмечавших путь в Вестминстер погребального кортежа королевы Элеоноры Кастильской, умершей в 1290 году в Линкольншире.

Национальная галерея (The National Gallery) за спиной Нельсона — чуть ли не самая молодая из великих европейских коллекций изобразительного искусства, а еще и практически единственная из них, не имеющая в основе королевского или княжеского собрания. Ее история началась в 1824 году с покупки парламентом 38 картин банкира Джона Джулиуса Ангерстайна (человека с таким странным именем часто рекомендуют русским, но на самом деле он был немцем, а в Петербурге жил только до 12 лет). Архитектором проекта был Уильям Уилкинс, один из главных провозвестников неогреческого стиля в британской архитектуре. На выделенном под галерею узком и длинном участке земли он выстроил здание с центральным куполом и тремя небольшими портиками, фасад которого мы до сих пор и наблюдаем с площади. На протяжении xix века коллекция галереи стремительно росла, и за портиками Уилкинса начался перманентный процесс перестроек и расширений: прилегающие дома скупались один за другим, а на их месте возводились все новые залы. Самые заметные из них — расфуфыренные викторианские галереи восточного крыла (1876) и уважительно постмодернистский корпус Сейнсбери (архитектор Роберт Вентури), построенный в 1980-х. Сейчас в коллекции галереи — более 2 000 работ, в том числе Боттичелли, Веронезе, Тициан, Рафаэль, Микеланджело, Моне и Ренуар.

Справа от Национальной галереи — Национальная портретная галерея (The National Portrait Gallery). Хотя бывший премьер-министр Джон Мейджор и дизайнер Пол Смит выглядят так, будто они с Крымского Вала или Арбата, галерея — учебник английской истории в портретах. Еще сюда стоит зайти ради платных выставок и открывшегося недавно бара-ресторана под самой крышей. За £2 можно выпить эспрессо и посмотреть на Трафальгарскую площадь с Уайтхоллом. (Не менее замечательный вид открывается из окон итальянского ресторана в Национальной галерее).

Через дорогу от портретной галереи стоит приходской храм Букингемского дворца — церковь Сент-Мартин-ин-зе-Филдс (St Martin-in-the-Fields), то есть Святой Мартин на Полях. На месте стоявшей действительно в полях церквушки в 1726 году архитектор Джеймс Гиббс выстроил новое, гораздо более внушительное здание — первую в Англии церковь с портиком и сдвинутой за него колокольней. Позже именно Святого Мартина будут копировать приходские церкви по всему англосаксонскому миру.

Самое интересное, что происходит на Трафальгарской площади сейчас, — демонстрации, особенно первомайская: мальчики с манерами выпускников Итона раздают газету Bolshevik и троцкистские брошюрки. А в январе 2005-го на площади прошел первый Зимний русский фестиваль — с матрешками, блинами, скоморохами и прочей сувенирной продукцией.

Адмиралтейская арка (Admiralty Arch) 1908 года в дальнем углу площади — часть проекта триумфального пути от Букингемского дворца до Трафальгарской площади, скромного лондонского ответа парижским перспективам барона Оссманна. Если пройти сквозь нее, через несколько десятков метров с правой стороны будет Институт современного искусства (ICA), где выставляются Рем Колхас и Заха Хадид, с отличным книжным магазином и кафе-клубом-рестораном.

II. Уайтхолл

Улица Уайтхолл (Whitehall) соединяет Трафальгарскую площадь с Парламентской. Хотя улица знаменитая, смотреть на ней практически нечего. Во времена империи Уайтхолл символизировал мощь британской короны. Сейчас это, можно сказать, символ символа. Уже давно не существует ни Британской империи, ни самого дворца Уайтхолл, который нужно было охранять, а гвардейцы Королевского конногвардейского полка (Horse Guards) все равно ежеутренне заступают на караул и стоят на посту до 16.00. Сторожат они теперь, в общем-то, самих себя: за их спинами — Хорс-Гардс (Horse Guards). Если гвардейцы не произвели на вас никакого впечатления, можно вернуться сюда на церемонию выноса знамени (Trooping the Colour) в июне, тогда же можно будет посмотреть на королеву, причем — что большая редкость — на оживленную. Как известно, такое с Елизаветой II происходит только при виде лошадей.

Напротив лошадей, на другой стороне улицы, в теплое время года могут стоять мужчины в бабочках и с бокалами шампанского, рыцари ордена Подвязки, или государственные мужи, у которых здесь проходят официальные обеды. За их спиной — все, что осталось от дворца Уайтхолл. Это винный погреб и Банкетный зал (Banqueting House), построенный Иниго Джонсом — архитектором, который первым в Англии освоил итальянское Возрождение. Когда-то во дворце Уайтхолл Генрих VIII праздновал свадьбу с Анной Болейн. Отсюда, прямо из окна, ступил на эшафот Карл I. А в 1698 году королевская резиденция сгорела — считается, что ее случайно подожгла прачка. Теперь главная местная достопримечательность — фрески Рубенса на потолке Банкетного зала.

На Уайтхолле туристы толпятся в двух местах — перед лошадьми и перед резиденцией премьер-министра на Даунинг-стрит, 10 (10 Downing Street). Лошади, надо сказать, пользуются заметно большей популярностью, и немудрено: Тэтчер из страха перед ирландскими террористами перегородила Даунинг-стрит решеткой, и теперь удается разглядеть лишь полицейских, прислугу, снующих туда-сюда чиновников и типичный фасад типично английского дома. Фасад этот раньше был не черным, а желтым — он просто потемнел из-за смога. Но когда в 1960-х его решили отмыть, лондонцы запротестовали и потребовали соблюдать традиции — кирпич пришлось опять запачкать. Мистер Блэр, кстати, живет не здесь, а в доме №11: он отец четырех детей, а на многодетных премьеров №10 не рассчитан.

На той же стороне Уайтхолла находится бункер Черчилля (The Cabinet War Rooms), из которого премьер руководил фронтами. Музей стоящий (правда, если не обращать внимания на кукол-офицеров, кукол-секретарш и кукол-радистов в натуральную величину).

Чуть ближе к площади Парламента посреди Уайтхолла стоит малопримечательный, на первый взгляд, прямоугольный объект из светлого портлендского известняка. Это Кенотаф (Cenotaph) — в дословном переводе с греческого «пустой гроб», памятник Неизвестному Солдату. Сооруженный в 1919 году к первой годовщине окончания Первой мировой, во второе воскресенье каждого ноября Кенотаф становится центром национального Дня поминовения. За неделю до этого на груди у миллионов англичан появляются маленькие пластиковые маки, которые покупаются у специального благотворительного Фонда помощи ветеранам и вдовам военных. В 11 часов дня в воскресенье королева, министры, генералы, епископы и послы возлагают к Кенотафу маковые венки, а вся страна останавливается на две минуты молчания.

III. Площадь парламента

Территория, ограниченная зданием парламента и Вестминстерским аббатством, называется площадью Парламента (Parliament Square). Но на площадь она похожа меньше всего — на вид это скорее внутренний двор средневекового замка. Стоя у парламента, трудно предположить, что за решетками, скамейками, кустами и бесконечной вереницей из черных кебов и красных автобусов — то самое Вестминстерское аббатство. Привратники аббатства даже жалуются — туристы часто их спрашивают: «Как называется этот отель?»

Первый вариант Вестминстерского дворца, или здания Парламента (The Houses of Parliament), был начат в XI веке при Эдуарде Исповеднике. В 1265 году тут собрался первый английский парламент, к началу XIX века парламентарии уже давно вытеснили королей (последний монарх Генрих VIII съехал отсюда еще в XVI веке) и превратили дворец в запутанный лабиринт разнообразных зданий и помещений, использование которых определялось долгими и не менее запутанными традициями. Но в 1834 всю эту махину, за некоторыми исключениями (вроде Вестминстерского зала), по неосторожности спалила бригада рабочих. Сменившее его здание Чарлза Барри — один из ярчайших памятников неоготики, на возведение которого архитектор положил столько сил, что надорвался и умер, — в мае 1941 года разбомбили пилоты люфтваффе, разрушив ту его часть, где заседала Палата общин. Ее восстановлением, в свою очередь, руководил архитектор Джайлс Гилберт Скотт. Рассматривать парламент лучше всего с лужайки, откуда в эфир выходят телерепортеры. Или с другого берега Темзы, откуда парламент рисовал плодовитейший художник страны Уильям Тернер. Сейчас на том месте — «Лондонский глаз» (London Eye), самое большое в мире чертово колесо.

Парламент — нечто вроде музея, только с живыми экспонатами, которые выглядят и ведут себя так же, как во времена королевы Виктории: до сих пор обращаются друг к другу «мой достопочтенный друг» и молятся перед заседаниями. Здесь сидят на красных мешках с шерстью и стучат в двери огромным жезлом.

Вестминстерский зал (Westminster Hall) слева от основного входа уцелел в пожаре 1834 года благодаря личному мужеству премьер-министра лорда Мельбурна — если бы он не притащил сюда пожарный насос, от средневекового здания вообще ничего бы не осталось. Меж тем здесь состоялось самое первое заседание английского парламента, здесь судили утописта и бывшего лорд-канцлера Томаса Мора, здесь принес присягу лорд-протектор Оливер Кромвель, здесь же судили заговорщика-террориста Гая Фокса, который 5 ноября 1605 года пытался с помощью 36 пороховых бочек поднять на воздух Якова I вместе с представителями обеих палат и таким образом, согласно самой распространенной версии, вернуть в Англию католическую веру. Заговор был раскрыт. Гая Фокса со сподвижниками кастрировали, выпотрошили и разрезали на кусочки, которые развесили по всему Лондону; лейб-гвардейцы (йомены, или бифитеры) до сих пор перед открытием парламента обыскивают подвалы на предмет гаев фоксов. Само открытие на 5 ноября стараются не назначать.

Лорды сидят справа от центрального прохода, Палата общин (The House of Commons) — слева. Хотя фермеры больше не кидаются в депутатов навозом, суфражистки не обсыпают их мукой, а проститутки не пытаются спуститься к ним по веревке, правила остались суровыми. Желающий пройти на заседание должен сдать все вещи и письменно поклясться, что он не будет аплодировать членам парламента и читать книги во время заседания, а также не станет рассматривать парламентариев в бинокль. За порядком следят высокая престарелая блондинка в черном фраке и статные джентльмены. Они рассаживают всех на неудобные зеленые скамейки. На таких же скамейках внизу сидят лейбористы и консерваторы; им тоже неудобно, и они ерзают, как школьники.

Парламентарии, сидящие друг напротив друга на длинных скамьях, сверху похожи вовсе не на политиков, а на церковный хор. И действительно: вплоть до смерти Генриха VIII депутаты заседали в церкви, — сначала в Вестминстерском аббатстве, через дорогу, а позже в дворцовой часовне Святого Стефана. И Барри, сооружая новое здание парламента, учитывал, что они привыкли сидеть именно так, как хористы в английских соборах, — нос к носу, на двух трибунах.
Лейбористы — слева. Оппозиция, куда после долгих лет правления в 1997 году попали консерваторы, — справа. Напротив галерей, на том же уровне, — пресса, под ней — спикер на троне. Чтобы депутаты не дрались, между ними на полу нарисованы две красные линии. Пересекать их нельзя, так что держаться партийной линии парламентарии обязаны в прямом смысле слова. Голосуют в палате общин ногами. Те, кто за, идут в правый кулуар («Aye»). Те, кто против, — в левый («No»). Самый зрелищный день — среда, когда премьер-министр Тони Блэр отвечает на вопросы. В остальное время зрителей на галереях может быть больше, чем самих членов парламента.

После того как лорды прокатили бюджет 1909 года, права оспаривать решения палаты общин их лишили. С тех пор они могут выступать только в роли ревизоров и советчиков. Наверное, поэтому телекамеры в Палате лордов (The House of Lords) были установлены на 4 года раньше, чем в Палате общин. Лорды, или пэры, бывают духовными, светскими и лордами-судьями. Самому молодому лорду сейчас чуть больше 20, самому старому — 100 лет. Большинство лордов называют «мальчиками-однодневками», поскольку они не могут передавать титул по наследству. Тем не менее эти мальчики находятся в намного лучшем положении, чем наследные лорды. Последние понесли недавно серьезные потери — в 1999 году лейбористы большинство из них просто выгнали из парламента, облегчив жизнь не столько английским налогоплательщикам, сколько себе: уволенные лорды в основном являлись консерваторами. В палате остались около 700 пэров, их будущее тоже под вопросом.

Впрочем, по виду палаты об упадке догадаться невозможно: лестница, ведущая на галереи для зрителей, вполне уместно смотрелась бы в пятизвездочном отеле, а сами галереи напоминают ложи придворного театра. Слева — правительство, справа — оппозиция. Заседают тут епископы, полусонные виконты и бабушки в голубых костюмах и белых шляпах с вуалями. Трон во время ежегодной церемонии открытия парламента занимает королева. Ее герольдмейстер, которого зовут Черным жезлом, отправляется в палату общин и приглашает парламентариев послушать тронную речь. Парламентарии захлопывают перед его носом дверь и не пускают до тех пор, пока представитель не постучится черным жезлом. В палату общин королева отказывается идти не потому, что заседают в ней всего лишь представители народа, а потому, что монархов туда перестали пускать еще в XVII веке, после того как Карл I в 1642 году попытался арестовать нескольких депутатов.

Увидеть живого парламентария, кстати, можно не только в Вестминстерском дворце, но и в окрестных пабах. Вычислить его довольно просто: он сидит лицом к телевизору, передающему в прямом эфире парламентское заседание, и, как только у барной стойки раздается звонок, убегает. Сигнальное устройство, которое есть во многих пабах и ресторанах Вестминстера, срабатывает за 8 минут до начала голосования. Самый известный такой паб — Red Lion (48 Parliament St).

Башня слева от здания парламента — тот самый Биг-Бен (Big Ben). Еще недавно он был тюрьмой, в его стенах томилась, к примеру, Эммелайн Панкхерст, борец за женские права и заключенная со стажем. Колокол на башне (которая на самом деле именуется башней Святого Стефана) впервые зазвонил в 1859 году. По этому случаю даже созвали заседание парламента: главному колоколу страны нужно было дать имя. После долгих дебатов слово взял куратор строительных работ в Вестминстере, очень толстый господин по имени Бенджамин Холл и по прозвищу Большой Бен. Сэр Холл произнес в честь колокола пламенную речь. Какой-то депутат сострил: «А, может, назовем его Биг-Беном и разойдемся?». Колокол долго не продержался: он треснул и был заменен другим. Зато с часами у строителей просчетов не было. Биг-Бен опаздывал всего несколько раз в жизни, и то по уважительным причинам: в 1949 году, к примеру, на его минутную стрелку приземлилась стая птиц.

Напротив «колыбели парламентаризма» стоит самая роскошная в стране гробница — Вестминстерское аббатство (Westminster Abbey) XIII-XIX веков. В готической усыпальнице покоится весь цвет нации, начиная от Эдуарда Исповедника и заканчивая Исааком Ньютоном и Лоуренсом Оливье. Архитекторами аббатства в разное время были Генри Рейнский, Джон из Глостера, Роберт из Беверли, Генри Йевель, Кристофер Рен и Николас Хоксмур. Хотя официально аббатство — вовсе не музей, а действующий храм, это неправда. Похожие на гидов господа в красных накидках — на самом деле церковные охранники. Правда, в гробницах, мемориальных дощечках и памятных плитах, которых в аббатстве более 3 000, они разбираются не хуже экскурсоводов.

Сразу после кассы — могилы политических деятелей, самый известный из которых — Уильям Гладстон. Англичане его помнят не только потому, что он был главным английским либералом и четырежды занимал пост премьер-министра. Гладстон прославился и благодаря другому виду деятельности: ночью он приводил к себе домой уличных проституток, знакомил их с миссис Гладстон, кормил, а со следующего утра начинал искать им достойную работу.
Налево от входа — придел Генриха VII. Надгробие монарху делал флорентиец Пьетро Торриджани, который в Италии прославился тем, что подрался с Микеланджело и сломал ему нос. Поблизости похоронена Елизавета I, напротив — казненная Елизаветой Мария Стюарт. Тут же — кровожадная сестра Елизаветы Мария I Тюдор. В самый дальний угол придела в 1940 году попала бомба. Теперь на месте взрыва — цветной витраж с пилотами королевских ввс, в 1940 году принимавшими участие в битве за Британию, их девизом «Через тернии к звездам» и серафимами. На почти незаметной табличке под окном написано «Оливер Кромвель». Лорд-протектор пролежал здесь всего три года, после Реставрации его тело выкопали и казнили уже замертво.

Дальше надо идти по часовой стрелке. У выхода из придела Генриха VII на высоченном постаменте — трон, на котором начиная с XIV века короновались почти все английские монархи. Так высоко самый старый в Англии предмет мебели поставили из-за школьников, которые в позапрошлом веке выцарапывали на нем свои имена (и воровали из гробниц кости). После трона — зал поэтов. Первым здесь похоронили Джефри Чосера, только не за «Кентерберийские рассказы», а за секретарскую работу в Вестминстерском дворце. Через полтора века Чосеру сделали другой надгробный памятник, намного внушительнее первого, увековечив его уже не как секретаря, а как великого английского поэта. Теперь вокруг Чосера — бесчисленные гробницы и мемориальные таблички: Байрон, Теннисон, Киплинг, Диккенс, Элиот, Джейн Остин, Шеридан, Роберт Бернс, Томас Харди. Под статуей Шекспира — могила игравшего Гамлета Лоренса Оливье. Поэт Бен Джонсон был беден и не мог купить себе место под будущую могилу, но ему так хотелось лежать в Вестминстерском аббатстве, что пришлось похоронить Джонсона стоя. На чем его мучения не закончились — фамилию поэта на надгробии написали неправильно.

Дальше можно выйти во дворик, где есть кафе, а потом заглянуть в сад. Из сада видно, как в соседней Вестминстерской школе играют в пинг-понг и переодеваются на физкультуру. Для Лондона, у которого на учете каждый сантиметр городской площади, — очень характерная картина. Кстати, школа эта — одно из самых престижных учебных заведений Англии, так называемых public schools.

IV. От Миллбанка до Вокзала Виктория

По набережной Миллбанк (Millbank), которая соединяет парламент с галереей Тейт, надо пройтись ради офиса британской разведки MI6 и бывшей электростанции Баттерси. Прямо по курсу окажется галерея Тейт. За галереей — район Пимлико с домиками, как в фильме про Гарри Поттера. А территорию между Миллбанком и Букингемским дворцом стоит исследовать по двум причинам — из-за церкви Сент-Джонс и Вестминстерского кафедрального собора (не путать с аббатством!).

Церковь Сент-Джонс (St John’s) на площади Смит (Smith Square) была тридцать лет назад продана англиканским епископатом за ненадобностью, и теперь там что-то вроде культурного центра. На месте алтаря тут — рояль. В перерывах между Бахом и Рахманиновым английские дедушки с бонбоньерками едят на паперти прихваченные с собой сэндвичи. А еще в окрестностях этой площади любят селиться члены парламента.

Вместо тюрьмы на Миллбанке была построена галерея Тейт (Tate Britain). Основатель ее, торговец сахаром Генри Тейт, был большим ценителем викторианской живописи. Коллекция музея до сих пор отвечает вкусам респектабельных джентльменов — Уильям Тернер, Джон Констебл. Народу в старой Тейт намного меньше, чем в открывшейся недавно на другой стороне Темзы галерее Тейт-Модерн (Tate Modern). Но это не совсем справедливо — в Тейт, специализирующейся на английском искусстве 1500-2000 годов, тоже есть на что посмотреть. Между новой и старой Тейт, кстати, курсируют корабли.

Здание с зелеными окнами напротив Тейт на другом берегу реки вполне могло бы быть еще одной галереей современного искусства. На самом деле это штаб-квартира британской разведки MI6, атакованная террористами в фильме о Джеймсе Бонде «И целого мира мало» и в реальности — в 2000 году. Когда-то не признавалось даже существование этой структуры, теперь же автобусные кондукторы объявляют: «Следующая остановка — английская разведка». Разведчики недовольны.

Если направиться вдоль Темзы в обратную от парламента сторону, начнется район Пимлико (Pimlico). Отсюда, с набережной, открывается лучший вид на бывшую электростанцию Баттерси (Battersea Power Station) — выдающееся архитектурное произведение. Станция, которая напоминает разрушенный гигантский храм и перевернутый стол одновременно, построена Джайлсом Гилбертом Скоттом, приложившим руку к зданию парламента и красным телефонным будкам. Баттерси была на обложке альбома Pink Floyd «Animals»: розовая свинья парит между тогда еще дымящих труб. В Лондоне давно ведутся разговоры — что бы такого устроить в этой станции: вроде бы начали сооружать там театр, кинотеатр, отели и квартиры.

По соседству с вокзалом Виктория (Victoria Station) стоит Вестминстерский кафедральный собор (Westminster Cathedral). Главная римско-католическая церковь Англии выглядит как православный храм южных славян — он построен в популярном на рубеже XIX и XX веков псевдовизантийском стиле. Его оглушительные размеры — своего рода демонстрация новообретенной тогда уверенности в себе со стороны ранее угнетаемых британских католиков. Внутри — характерное для города объявление: «В Лондоне повсюду воры». Может, и не поэтому, но католикам в свое время не хватило денег на внутреннюю отделку огромного здания — росписи до сих пор понемногу добавляют по мере появления средств.

 Отправлено: 02.08.10 02:19. Заголовок: Сент-Джеймс Актриса..

Сент-Джеймс

Актриса Бетт Мидлер как-то сказала: «Когда в Нью-Йорке три часа дня, в Лондоне — 1938 год».
Если не во всем Лондоне, то в районе Букингемского дворца и Сент-Джеймса точно не 2000-е.
Во дворце — королева. В витринах Сент-Джеймса (St James’s) — цилиндры, котелки, смокинги, одеколоны с пульверизатором и наборы для игры в крикет и бридж (почти все магазины в этом квартале — мужские). Тут же целых 13 закрытых джентльменских клубов (они же рестораны и гостиницы), членами которых являются или аристократы, или политические и финансовые шишки. Этот район так и называют — Клабленд (Clubland). Чтобы его пересечь, требуется всего минут десять. Но жить в Клабленде джентльмен может годами: полный джентльменский набор налицо. У них тут даже есть свой мужской Центр красоты, в котором один полулысый англичанин стрижет другого полулысого англичанина.

I. От Букингемского дворца до Сент-Джеймсского дворца

К Букингемскому дворцу надо идти через Сент-Джеймсский парк (St James’s Park), бывшие охотничьи угодья Генриха VIII. Основавший парк и отрывший его для широкой и не всегда добропорядочной публики Карл II любил прогуливаться тут в одиночку. На предостережения своего брата герцога Йоркского (будущего Иакова II) король довольно грубо отвечал: «Кто же станет убивать меня, чтобы ты стал королем». Добропорядочности не прибавилось и позже: в XVIII веке Джеймс Босуэлл, к примеру, заезжал сюда за проститутками. Теперь на газонах, на час сняв носки, клерки поедают сэндвичи. На сент-джеймсской травке мог бы пообедать и весь Сити — размеры у парка, хотя он и находится в самом центре, совсем не городские. С лужаек вокруг озера в центре парка хорошо наблюдать за белками и лисами. Тут же обитают десятки видов водоплавающих птиц, среди которых потомки пеликанов, подаренных Карлу II русским послом.

Если разглядывать Букингемский дворец (Buckingham Palace) из Сент-Джеймсского парка сквозь листву и пышные клумбы, он от этого только выиграет. Вот при ближайшем рассмотрении «Бак-хаус» — скучная громадина, хоть реконструкцией его в 1820-е и занимался Джон Нэш, главный английский архитектор того времени. Построенный в начале XVIII века для герцога Букингемского дворец позже был продан в казну и служил гостиницей для заезжих глав государств (персидский шах убил здесь своего слугу, а труп закопал прямо в дворцовом парке). Резиденцией британских монархов он стал только при королеве Виктории. До 1992 года попасть сюда было совершенно невозможно, но потом сгорели королевские апартаменты в Виндзорском замке, и, чтобы покрыть расходы на ремонт, Букингемский дворец открыли для публики — только пару десятков комнат, и только два месяца в году, в августе и сентябре, когда королева перебирается в Шотландию. Если вы оказались в Лондоне в это время и очередь из туристов и английских бабушек с внуками вас не пугает, сходить сюда стоит ради картин Ван Дейка, Рембрандта и Вермеера, а также Музыкальной комнаты (Music Room), где водой из Иордана крестят королевских отпрысков. Еще можно подойти ко дворцу, когда сменяется караул. В обычное же время перед воротами обязательно будет околачиваться пара городских сумасшедших. Когда-то на их месте несли службу гвардейцы, с которыми можно было фотографироваться. Но однажды с караульным устроила целую фотосессию Ава Гарднер. Сопротивления голливудской звезде тогда никто не оказал, но после этого инцидента решили охранять самих гвардейцев — их упрятали за ограду.

Картины из залов для официальных приемов — лишь малая толика королевской коллекции старых мастеров, одной из самых крупных в мире. Некоторые полотна оттуда можно видеть в недавно открывшейся при дворце Галерее королевы (Queen’s Gallery), куратором которой долгое время был важнейший агент советской разведки в Англии Энтони Блант. Экспозиция постоянно меняется, но, как правило, всегда можно застать самые громкие имена: Рембрандт, Рубенс, Ван Дейк, Вермеер.

Перед дворцом стоит сверхпомпезный монумент его самой долговременной обитательнице — памятник королеве Виктории. 2 300 тонн мрамора пошли на сооружение десятков аллегорических женских фигур, но тем не менее сам памятник — лишь небольшая часть мемориального комплекса, построенного при Эдварде VII в честь его матушки. Весь нынешний Мэлл (The Mall), от Букингемского дворца до выходящей на Трафальгарскую площадь арки Адмиралтейства, был спроектирован с этой целью. А заодно и оказался самым пригодным в Лондоне местом для проведения парадов и торжественных процессий. Предыдущая история Мэлла ничего такого не предполагала — его соорудили в середине XVII века как площадку, на которой Карл II мог играть с придворными в популярную тогда игру типа крокета. Игра называлась итальянским выражением Palla a maglio («Молотком по мячу») и дала название не только Мэллу и параллельному ему Пэлл-Мэллу (Pall Mall).

Молл отделяет Сент-Джеймсский парк от Сент-Джеймсского дворца (St James’s Palace), который начали возводить на месте лепрозория в XVI веке, при Генрихе VIII (позже его реконструкцией занимался все тот же Нэш). Пока Виктория не переехала в уродливый «Бак-хаус», английские монархи жили здесь, и любой посол другого государства в Англии (кроме бывших английских колоний) до сих пор официально называется «посол при Сент-Джеймсском дворе». Сейчас это симпатичное нагромождение тюдоровских построек — жилище принцессы Анны и принцессы Александры Кентской. Внутрь попасть очень хочется, но пускают только в Королевскую часовню (Chapel Royal), где причащали перед казнью Карла I и венчались Виктория с Альбертом. Позолоченный потолок в часовне — поздняя копия приписываемого Гольбейну оригинала. Кстати, если вас так уж интересуют королевские гвардейцы, тюдоровская надвратная башня Сент-Джеймсского дворца (угол Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс-стрит) служит гораздо более выигрышным задником для смены караула, чем фасад дворца Букингемского, и разглядывать церемонию здесь гораздо удобнее.

Вокруг Сент-Джеймсского дворца расположено сразу несколько королевских дворцов поменьше. Ближе к Грин-парку стоят Ланкастер-хаус (Lancaster House) и Кларенс-хаус (Clarence House), построенные в начале XIX века для братьев Георга IV. В Кларенс-хаусе до самой смерти в 2002 году жила королева-мать, а потом туда переехал из Сент-Джеймсского дворца принц Чарлз c сыновьями Уильямом и Гарри, к которым недавно присоединилась Камилла Паркер-Боулз. С другой стороны Мальборо-роуд (Marlborough Road) расположен Мальборо-хаус (Marlborough House). Когда-то он был резиденцией Сары Дженнингс, герцогини Мальборо и лучшей подруги королевы Анны. Между Мальборо-хаусом и Сент-Джеймсским дворцом стоит небольшая Часовня королевы (Queen’s Chapel) — первая классицистская церковь в Британии, построенная в 1627 году Иниго Джонсом для испанской инфанты, которую сватали за Карла I.

Дальше по северной стороне Молла на высоком стилобате стоит Карлтон-хаус-террас (Carlton House Terrace), линия сверхфешенебельных жилых домов. Тут жили лорд Грей, лорд Пальмерстон и Гладстон — это если говорить только о викторианских премьер-министрах. Построена она Джоном Нэшем на месте его же Карлтон-хауса, резиденции Георга IV в бытность его принцем Уэльсским. Это здание, самое дорогостоящее в Британии того времени, не простояло и тридцати лет — ветреный принц утратил к нему интерес, едва заполучил в свои руки будущий Букингемский дворец.

II. Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс-стрит

Улицы Пэлл-Мэлл (Pall Mall) и Сент-Джеймс (St James’s Street), расходящиеся от Сент-Джеймсского дворца, — настоящий джентльменский оазис, последний оплот холостяцкой жизни. Пэлл-Мэлл, кстати, — первая улица в Лондоне, где появились газовые фонари. Это было наиважнейшим событием — газеты того времени регулярно сообщали, как прохожие в тумане падают в Темзу. Больше того — те самые фонари стоят до сих пор и по-прежнему освещают улицу на удивление ярким газовым светом.

Закрытые джентльменские клубы района Сент-Джеймс устроены по модели частных школ, в которых когда-то учились 50-летние сэры, их члены. Требования к внешнему виду — строжайшие. К примеру, мистеру Фолу, управляющему клуба Boodle’s, по этому поводу от сэров регулярно поступают жалобы: кто-то вместо темно-синего пиджака надел светло-бежевый, а кто-то вообще в красных носках пришел. Женщин в некоторые клубы не допускают, для них и для свиданий с ними заведены отдельные комнаты. У каждого из 13 заведений есть своя реликвия: у одних — кресло Чарльза Диккенса, у других — посмертная маска Наполеона, у третьих — стол, якобы сделанный из корабля Нельсона. Но со времени окончания школы у джентльменов появились и другие привычки: в погребах под Сент-Джеймс-стрит и Пэлл-Мэлл хранится внушительное количество шампанского. Еще они любят, укрывшись «Дейли телеграф», днем поспать на кожаных диванах.

В любом клубе вас встретит привратник, который вежливо ответит на все вопросы на английском времен Диккенса. Но дальше проход — только с членом клуба. Для посещений открыт Travellers Club — правда, только раз в три года, и, возможно, что как раз к вашему приезду это и случится.

Начинается Клабленд на площади Ватерлоо-плейс (Waterloo Place), у памятника гвардейцам, сражавшимся в Крымской войне. Перелитые из русских пушек, в своих шинелях и медвежьих шапках они скорее смахивают на Емельяна Пугачева. Рядом с ними, как и на той войне, медсестра Флоренс Найтингейл. Она, кстати, не только ухаживала за ранеными, но и превратила это занятие в профессию. За Пэлл-Мэлл на Ватерлоо-плейс еще имеется статуя полярного исследователя Роберта Скотта, поставленная в 1915 году его вдовой Кетлин. Замыкает площадь колонна герцога Йоркского (Duke of York’s Column), брата все того же Георга IV. В отличие от своего современника Нельсона, получившего такую же колонну на Трафальгарской площади, этот военачальник за пределами Англии не очень известен. Зато здесь он превратился в совершенно фольклорного персонажа, «старого доброго герцога Йоркского», героя считалки, которую знают все английские дети. Рядом с колонной на вершине спускающейся к Мэллу парадной лестницы в палисаднике за заборчиком стоит еще один монумент — самый скромный в округе. Надгробный памятник с немецкой надписью «Верному другу» увековечивает память Гиро, любимой овчарки нацистского посла в Лондоне, погибшей в 1934 году от удара током.

Главные клубы начинаются в верхней части площади, у крымских гвардейцев. Клуб Athenaeum (107 Pall Mall) популярен среди епископов. Соседний Travellers Club (№106) основан в 1819 году; каждый его член должен был в своих путешествиях удалиться от Лондона не менее чем на 800 км (сейчас от них требуется хотя бы раз побывать за границей). Комната под названием «Кофейная» — единственное помещение в этом клубе, где нельзя пить кофе. Reform Club (№104) был основан сторонниками реформы 1832 года, ограничившей влияние аристократии на палату общин. То есть верновский Филеас Фогг, отправившийся отсюда вокруг света, был человеком прогрессивных взглядов.

С противоположной стороны Пэлл-Мэлл можно попасть на тихую Сент-Джеймсскую площадь (St James’s Square) — центр одного из первых лондонских районов формальной планировки, построенного в 1670-х годах фаворитом Карла II графом Сент-Олбансом. Предприятие оказалось крайне успешным — к 1738 году, когда в доме №31 на свет появился будущий Георг III, на площади жили шесть герцогов и семь графов. Теперь тут не живет почти никто, зато стоит заведение под названием East India, Devonshire, Sports and Public Schools Club («Клуб восточно-индийский, девонширский, спортивный и частных школ», №16). Еще одно уединенное тихое место поблизости — The Red Lion, но это заведение не только для джентльменов. Лучшего паба в округе не сыскать, к тому же «Красному льву» — аж 400 лет.

С Сент-Джеймс-стрит Сент-Джеймсскую площадь соединяет Кинг-стрит, примечательная в основном аукционным домом Christie’s (8 King Street). Вход свободный, но, вообще-то, лучше будет посетить Sotheby’s в Мейфэре: мало того что это старейший аукционный дом в мире, там и работники более приветливые.

Клубы продолжаются на Сент-Джеймс-стрит. Carlton Club (№69) основали противники реформы 1832 года и, соответственно, враги членов Reform Club. Эту обитель тори (в виде исключения пожаловавшую членство Маргарет Тэтчер — вообще-то, женщин сюда до сих пор не принимают) в 1980-х атаковали террористы из ира. В клубе Brook’s (№60, на углу Парк-плейс) известный борец с работорговлей Чарльз Джеймс Фокс просаживал ночами целые состояния, пил горькую, а наутро шел в палату общин и произносил блистательнейшие речи. В Boodle’s, что через дорогу (№28), уровень обслуживания превышал все возможные пределы: прежде чем дать гостям сдачу, монетки в клубе кипятили, а газеты перестали разглаживать утюгом всего лишь 10 лет назад. Хотя разговаривать о делах запрещено, все только этим и занимаются.

В конце Сент-Джеймс-стрит, почти у самой Пиккадилли, стоит самый старый клуб города — White’s (№37), основанный в 1736 году и до сих пор числящий среди своих членов представителей королевской семьи. Здесь проходил мальчишник принца Чарльза перед свадьбой с Дианой.

Рядом с клубами — магазины для их завсегдатаев. В Berry Brothers and Rudd (№3) приходят покупать вино и взвешиваться. Тут до сих пор хранятся книги, где записан вес знаменитостей: мужчин — в восьми томах, а женщины оказались легковесными, на них ушел только один том. В John Lobb (№9) покупали ботинки Карузо и Фрэнк Синатра, в этой обуви выходит в свет королевская семья, здесь хранятся копии ступней Чарлза и Дианы, а также других прославленных англичан: сначала мастера изготовляют деревянные колодки, а потом уже ботинки. В Lock & Co (№6) сделали треуголку для адмирала Нельсона и к ней пришили повязку на глаз.

Напротив новомодного Shumi во дворах прячется Спенсер-хаус (Spencer House), один из первых в Европе дворцов с интерьерами в неоклассическом духе. Спенсер-хаус, принадлежавший семье принцессы Дианы, теперь — собственность Ротшильдов, которые наладили здесь целое предприятие: по дому, полному кентавров, мраморных статуй, колонн в виде золотых пальм, устраивают экскурсии. А еще сдают его в аренду для деловых встреч и званых обедов с приглашением оперных певцов. Вход — со стороны Сент-Джеймс-плейс, но самый красивый вид на дворец — из Грин-парка.

III. Джермин-стрит

Параллельно Пиккадилли от Сент-Джеймс-стрит отходит вечно пустынная и тихая Джермин-стрит (Jermyn Street). Даже если вы никогда не наденете шляпу для охоты на оленей и не купите ваксу для усов, пульверизатор с одеколоном или опасную бритву, пройтись по улице все равно надо. Здесь делают покупки аристократы и члены королевской семьи. Для них все эти магазины работают с XVIII века. Парикмахеры Geo F.Trumper (№20) трудятся над самыми выдающимися английскими головами. Завить усы, к примеру, у них стоит £6. Продается зубная щетка с золотой ручкой и опасные бритвы с перламутром. В Turnbull & Asser (№71-2) шьют лучшие в Англии рубашки. Такая рубашка есть у Дэвида Боуи, а галстук Turnbull & Asser был у Джеймса Бонда, то есть у Пирса Броснана. Костюмы — типично английского покроя. Сидят, конечно, элегантно, но фигуру не красят: брюки, к примеру, широкие в бедрах и зауженные книзу. Парфюмерному магазину Floris (№89) покровительствуют принц Чарльз и королева Елизавета. В Bates (№21A) — цилиндры, шляпы для охоты на оленей, для велосипедных прогулок, шляпы с перьями, ряды пожелтевших шляпных коробок до потолка и чучело кота Бинкса, у которого в зубах сигара, а на голове цилиндр. Пыль тут, кажется, не стирают специально. У сырных кругов в Paxton & Whitfield (№93) — тоже благородный налет. В магазине, основанном в 1797 году, покупала сыр покойная королева-мать. Можно хоть час выбирать, что лучше: «Веллингтон», «Чеширский», «Голден кросс», «Берксвелл», «Стилтон» или «Оксфорд блю». А в магазине Dunhill (№48) имеется отличный музей изобретений Альфреда Данхилла: очки, засекающие полицейских, мундштук для курения в кровати и т.д.

IV. Парки

В центре города — шесть огромных парков: Сент-Джеймсский, Грин-парк, Риджентс-парк, Гайд-парк, Кенсингтонские сады и Баттерси-парк. Там, всего в нескольких метрах от проезжей части, бродят черные лебеди, розовые фламинго и пеликаны, встречаются даже лисы и зеленые тропические попугаи. Белки (летом и зимой) могут вскарабкаться по штанине и взять еду прямо из рук. Серые белки, привезенные из Америки, кстати, большая напасть. Это они, как полагают ученые, выжили из столицы настоящих английских белок рыжего цвета — тех, что на рождественских открытках. Растительность в центральных парках не столь экзотичная, но невероятно морозоустойчивая — цветы в Англии спокойно выдерживают снег. Впрочем, за экзотикой никто и не гонится: мегаполис изо всех сил пытается сохранить сельский пейзаж, и ради этого лондонцы даже идут на огромные жертвы. Одна из причин сумасшедших цен на жилье кроется в том, что строят здесь не вверх, а вширь — многоэтажек почти нет.

V. Королева и ее родственнки

Формально Англией правит вовсе не лейбористская партия, а Виндзорская королевская династия. Которая на самом деле не Виндзорская, а вовсе даже Саксен-Кобург-Готская: в Виндзоров они себя переименовали только во время Первой мировой войны, в 1917 году, из патриотических соображений. Нынешняя королева Елизавета II получила корону только благодаря хватке разведенной американки (и любовницы Риббентропа) Уоллис Симпсон, ради которой отрекся от трона Эдуард VIII, и на престол взошел его младший брат, отец Елизаветы Георг VI.

После войны правительство выделяло Елизавете (тогда еще принцессе) дополнительные талоны на одежду, сейчас она еще и одна из самых богатых женщин в мире. И в отличие от погибшей принцессы Дианы — очень далекая от повседневности. Когда недавно Елизавета спустилась в лондонское метро (чуть ли не второй раз в жизни), новость попала на первые полосы. День монарха занят бесконечными торжественными мероприятиями, про Елизавету шутят: «Королева думает, что весь мир пахнет свежей краской».

Если над Елизаветой посмеиваются, другие члены семьи — герои скандальных хроник. Брат принца Чарльза тайно подослал к принцу Уильяму операторов, хотя дворец заключил соглашение с папарацци, что Уильяма они не трогают. Герцогиня Йоркская обнималась на пляже без лифчика с любовником, техасским бизнесменом. Многолетняя любовница, а теперь законная жена Чарльза Камилла Паркер-Боулз, после того как в ее присутствии выругалась жена Оззи Шэрон, сказала: «Ничего страшного. Мы тут сами часто так выражаемся». Но, как заметил один из членов консервативной партии Джон Редвуд, по сравнению с английскими правителями прошлых веков эти — все-таки невинные создания.

 Отправлено: 02.08.10 02:30. Заголовок: Пиккадилли и Мейфэр ..

Пиккадилли и Мейфэр

Мейфэр (Mayfair) — район дизайнерских бутиков, баров с идеально выверенными коктейлями, отелей с номерами за £2 000, ресторанов, где за соседним столиком можно спокойно увидеть герцога Вестминстерского или Мадонну, и церквей, где модно играть свадьбы. В Мейфэре, как правило, пустынно и тихо, хоть и окружают его самые беспокойные улицы и площади города: Оксфорд-стрит, Риджент-стрит, автотрасса Парк-лейн, Пиккадилли и Пиккадилли-серкус. Буйная Оксфорд-стрит отделяет Мейфэр от Мэрилебона (Marylebone) с его деревенского вида улицей Мэрилебон-Хай-стрит, самым уютным книжным магазином города, одной из лучших французских кофеен и музеем французской живописи. Но на самом деле четкого лица ни у одного из районов нет. Это плавильный котел Лондона: никогда нельзя точно сказать, что встретишь через сто метров.

I. Пиккадилли-серкус

Очередной символ Лондона, место встреч и пересечение пяти дорог, Пиккадилли-серкус (Piccadilly Circus) — самая шумная, беспорядочная и грязная площадь города. Она отдана музыкантам-растаманам, ряженым (преимущественно под Элвиса), драгдилерам, полчищам туристов, нищим в спальных мешках и мошенникам с французскими бульдогами на поводках. Главная достопримечательность площади — статуя Эроса. Только никакой он на самом деле не Эрос: мальчик на одной ножке — ангел христианского милосердия. Альфред Гилберт изваял его в 1893 году в честь графа Шафтсбери, борца с эксплуатацией детского труда. Но как еще можно было прозвать мальчика, если Пиккадилли-серкус и ее окрестности в то время были кварталом красных фонарей, существовало даже такое выражение: «меньше, чем девственниц на Пиккадилли». У скульптора тоже были причины сомневаться в ангельской природе статуи, которая его, можно сказать, и погубила: из-за нее Гилберт чуть не разорился, из-за нее его травили в прессе, из-за нее же он стал добровольным затворником. Кстати, лук у ангела есть, а стрелы нет — он ее, кажется, уже выпустил. Вдобавок ко всему и повернут Эрос не туда, куда ему полагалось: смотреть он должен был на Шафтсбери-авеню, но теперь смотрит на на Риджент-стрит. Над Эросом светится громадная реклама в духе 1970-х. Зрелище не самое выдающееся, зато историческое: первая светящаяся реклама здесь появилась в 1910 году. Рядом — музыкальный магазин Tower Records и Trocadero, многоэтажный парк развлечений и отдыха.

Но в действительности площадь — театр под открытым небом. Взгляните, к примеру, что вытворяет на подходе к ней проложенная в начале XIX века Джоном Нэшем Риджент-стрит (Regent Street). Улица должна была отделить аристократические Пиккадилли и Мейфэр от дурно пахнущего в прямом и переносном смысле Сохо. То есть партер и ложи — от галерки. На Пиккадилли-серкус есть и настоящий театр, Criterion. В его французском баре-ресторане The Criterion (224 Piccadilly Circus) доктор Ватсон встретил своего старинного приятеля Стэмфорда, который и познакомил его с Шерлоком Холмсом.

II. Пиккадилли

Чем дальше от Пиккадилли-серкус, тем больше досточтимых учреждений. На левой стороне Пиккадилли (Piccadilly) после книжного магазина-гиганта Waterstone’s будет церковь Сент-Джеймс (St James’s), которую сам Кристофер Рен считал лучшей из своих приходских церквей. Широта интересов у ее попечителей поразительная: здесь проходят собрания блейкианского общества (Уильям Блейк был в этой церкви крещен), тибетских монахов, общество геев, лесбиянок и бисексуалов по определенным дням устраивает здесь ланч, а лондонские пижоны справляют свадьбы. Во дворе церкви — кофейня и рынок.

Книжному магазину Hatchards (№187) за церковью 208 лет, похож он на библиотеку частного дома. В магазине, среди покупателей которого были Байрон и Оскар Уайльд, свои сочинения презентовали Салман Рушди, Маргарет Тэтчер, Твигги и Колин Пауэл.

Сосед «Хатчардса», магазин Fortnum & Mason (№181), — настоящая гастрономическая утопия, счастье баловня, ресторатора и гурмана. В магазине, поставляющем провизию двору, — шоколадные россыпи и мармеладные поля, мясные и сырные залежи. Корзины для пикников — на любой случай: скачки в Аскоте, празднования на берегу реки, пикник в Ричмонде и путешествие через Ла-Манш. А основал магазин в 1707 году королевский лакей Чарлз Фортнам, накопивший первоначальный капитал на продаже свечных огарков.

На другой стороне Пиккадилли, чуть в глубине, уцелел один из городских дворцов аристократии, которые когда-то занимали северную сторону Пиккадилли плотным строем. Раньше он назывался Мельбурн-хаусом, а теперь известен как «Олбани» (The Albany). В начале XIX века тогдашний владелец герцог Йоркский, брат Георга IV и персонаж с колонны на Ватерлоо-плейс, был вынужден продать его за долги. Кредиторы переоборудовали здание в нечто совершенно новое для Лондона — комплекс холостяцких квартир. В этом классическом ареале обитания денди успели весело пожить лорд Байрон, Грэм Грин, премьер Джордж Каннинг и персонажи пьесы Уайльда «Как важно быть серьезным».

В другом бывшем дворце, Берлингтон-хаусе, в 1768 году была основана Королевская академия искусств (Royal Academy of Arts), первая в стране официальная художественная школа. У нее сразу несколько достоинств: неплохие выставки, атриум работы Нормана Фостера и единственная в Англии мраморная скульптура Микеланджело. Летняя выставка академии считается модным светским мероприятием — как раз сюда англичанки надевают босоножки в сочетании с дубленками (дело происходит по вечерам с июня по август) и платья-комбинации Вивьен Вествуд с сапогами.

За дальней стеной академии проходит Берлингтонский пассаж (Burlington Arcade), соединяющий Пиккадилли с улочкой Берлингтон-Гарденс (Burlington Gardens). В магазинах пассажа торгуют антиквариатом, в том числе здоровенными уличными часами, а также страшно популярными в Англии — из-за промозглого ветра — кашемировыми свитерами. В пассаже, между прочим, до сих пор запрещено петь, свистеть, хмыкать, открывать зонтик и торопиться. Но вы хмыкайте на здоровье, все равно из-за гула Пиккадилли никто не услышит. А построена галерея на месте борделя — как, впрочем, и многие другие достопримечательности города, включая, по некоторым сведениям, Букингемский дворец. В Лондоне это немудрено: даже в Викторианскую эпоху, которая вроде бы считается пуританской, на 60 частных домов приходился один публичный.

Открывшийся в 1906 году на углу Пиккадилли и Грин-парка отель The Ritz известен не только тем, что ночь в его номере стоит столько же, сколько автомобиль. В его барах проходила половина всей декадентской светской жизни довоенного и межвоенного Лондона — читайте Ивлина Во. Наконец, именно там в начале ХХ века ввели моду на отдельные столики в ресторанах. Ресторан The Wolseley под боком у «Ритца» — исключение из всех правил жанра: во-первых, этот светский ресторан на сверхтуристической улице (обычно их прячут). Во-вторых, его хотя и открыли самые, наверное, успешные рестораторы города, Корбин и Кинг, — записываться сюда за месяц не надо, можно просто прийти и позавтракать.

III. Мейфэр

Если бы в частные дома квартала Мейфэр (Mayfair) водили экскурсии, здешние апартаменты и их обитатели затмили бы собой и Бонд-стрит, и даже Сэвил-роу. Историческая справедливость была бы восстановлена. А так Мейфэр просто остается одним из самых престижных, благородных районов — и это несмотря на то, что как раз тут находится мекка секретарш и клерков, «улица тысячи распродаж» Оксфорд-стрит.

Главный местный центр притяжения — Бонд-стрит (Bond Street). У Оксфорд-стрит она новая (New Bond Street), а у Пиккадилли уже старая (Old Bond Street). Это полное собрание самых прославленных бутиков, золотая жила Мейфэра: Prada, Hermеs, Ralph Lauren, Collezioni Armani, Salvatore Ferragamo, YSL, Tiffany & Co и т.д. Тут же — любимые магазины правильных английских девушек: Joseph, Mulberry, Nicole Farhi и Burberry. В DKNY — нью-йоркского вида бар. Versace перестроил роскошный банк в еще более роскошный магазин. В Gucci — продюсеры-итальянцы и дочки карибских миллионеров. В D&G, который в Англии недолюбливают, не смолкает русская речь. В мультибрендовом и не очень дорогом — идеально для актуальнейших покупок на один сезон — универмаге Fenwicks арабки в длинных чадрах выбирают самые вызывающие платья. Перед Patek Philippe на скамейке сидят Черчилль и Рузвельт. Памятник, напоминающий известную фотографию с Ялтинской конференции, принесли в дар Лондону Celine, Versace, Zegna, Gucci и Nina Ricci. Сталина, который, по идее, должен сидеть на этой скамейке справа от союзников, бутики дарить городу не стали.

Старейший в мире аукционный дом Sotheby’s (34-35 New Bond St) основан в 1744 году. Перед тем как вещи попадают на торги, их выставляют в здешней галерее. Так что на шедевры импрессионистов, фотографии Лени Рифеншталь, письма Нельсона к Эмме Гамильтон или баночку экскрементов итальянского художника Пьеро Манцони можно посмотреть совершенно бесплатно. Пускают и в сам зал торгов. Несмотря на всю серьезность предприятия, ведущий аукциона оказывается не надутым господином, а совершенно опереточным типом. У покупателей дощечки с цифрами. Люди с телефонными трубками слева — агенты тех, кто предпочел остаться инкогнито.

Магазин канцелярских принадлежностей Smythson (40 New Bond St) снабжает королевскую семью и голливудских звезд. Их бумагу покупал Зигмунд Фрейд. Стивен Спилберг пишет сценарии в смитсоновских тетрадях. И они страшно гордятся, что Мадонна, спасаясь от фотографов, нахлобучила на голову именно пакет Smythson. В «Смитсоне» также заказывают дневники в тон к помаде и визитки для собак. В магазине — небольшой музей.

А на соседней Довер-стрит недавно открылся бутик Dover Street Market. В лондонских магазинах, даже самых-самых, дизайна, за редким исключением, — ноль. Максимум, что можно ожидать, — постелят на пол шкуру какой-нибудь пестрой коровы. Традицию недавно нарушила японка Реи Кавакубо этим шестиэтажным бутиком, который к тому же стал и лучшим мультибрендовым магазином города.

Бутики продолжаются на Кондуит-стрит (Conduit Street): Alexander McQueen, Issey Miyake, Yohji Yamamoto. Тут же самый дорогой ресторан Великобритании — Sketch, заглянуть в который стоит ради совершенно бешеного дизайна. Еда, правда, так себе. Лучше отправиться в бар-ресторан того же владельца — в Momo, что неподалеку.

Но особенно в этих краях примечательна улица Сэвил-роу (Savile Row) между Кондуит-стрит и Пиккадилли. Здесь на заказ шьют костюмы за £2 000. Henry Poole & Co (№15) шил для Наполеона, Черчилля и де Голля. Dege & Skinner (№10) — для английских принцев. Но первым, в 1785 году, на Сэвил-роу появился Gieves & Hawkes (№1). В покупателях были Нельсон и Веллингтон, в магазине прощались с телом почетного клиента, исследователя Африки Дэвида Ливингстона. Кроме того, работники утверждают, что именно на их крыше в последний раз появились перед публикой The Beatles (в соседнем доме №3 была студия Apple). Также на Сэвил-роу с давних пор стоит небольшой полицейский участок. Если вас вдруг в Лондоне арестуют, лучше бы провести ночь именно здесь — можно только представить, какие люди сюда раньше попадали.

С другой стороны от Кондуит-стрит отходит Сент-Джордж-стрит (St George Street), названная по стоящей здесь важной церкви Сент-Джордж 1720-х годов, самой великосветской в городе. Ее портик занимает весь тротуар, а чтобы его было еще лучше видно, вся улица резко расширяется к построенной тогда же площади Ганновер-сквер со статуей Уильяма Питта Младшего. На уходящей вправо от нее Брук-стрит (Brook Street) прописался Дом-музей Генделя (Handel House Museum), немца, который немало лет служил английскому двору. Это единственный в Лондоне музей, посвященный кому-либо из композиторов (объясняется это не тем, что композиторов в Англии не уважают, а тем, что тут их почти не было). Сам музей ничего особенного из себя не представляет: портреты покровителей Генделя Георга I и Георга II, стилизованная под XVIII век кровать и множество пустых комнат. Пожилой смотритель-энтузиаст может рассказать, что думал о Генделе парфюмер с Бонд-стрит и как с этим особняком обошелся один антиквар. Но что особенно приятно, так это здешние концерты классической музыки. Еще дом Генделя разрешает студентам консерватории у себя репетировать. Кстати, в комнате, где сейчас офис музея, в 1968-1969 годах жил Джими Хендрикс. Бар-ресторан Hush во дворе музея держит Джеффри, сын одного из Джеймсов Бондов — актера Роджера Мура. Джеффри выбрал это место не случайно: автор бондианы Ян Флеминг родился в Мейфэре и любил обедать в The Connaught Hotel. Здесь жил и автор саундтреков ко многим фильмам о Бонде Джон Барри. Где одевался сам Джеймс Бонд, тоже известно: на Сэвил-роу, которая рядом.

На противоположном конце Брук-стрит вы выходите на Гровенор-сквер (Grosvenor Square) — самую большую площадь Мейфэра. Ее иногда называют «маленькой Америкой». Здесь стоит посольство США, соцреалистическая глупая коробка, которой остались бы довольны члены ЦК КПСС, если бы не гигантский кованый орел на фасаде (архитектор — финн Ээро Сааринен, 1960). Кстати, здание это — единственное в мире посольство США, которое не является полной собственностью американцев. Истинный хозяин по-прежнему Джеральд Гровенор, шестой герцог Вестминстерский и один из самых богатых людей Великобритании. В руках у герцога — самый большой, не считая королевского, надел городской земли.

Вокруг площади расположены кварталы самой пышной викторианской застройки — «райские кущи розовой терракоты», по выражению главного английского историка искусств Николауса Певзнера. Между Маунт-стрит и Саут-Одли-стрит обнаруживается самый укромный и тихий уголок Мейфэйра — сады Маунт-стрит (Mount Street Gardens). На этот тенистый клочок зелени выходят спиной сразу две церкви: сверхсдержанная Гровенор-чэпел (Grosvenor Chapel), семейная часовня герцогов Вестминстерских на Саут-Одли-стрит, и ее полная противоположность — псевдоготическая церковь Непорочного Зачатия. Своим фасадом этот иезуитский храм выходит на Фарм-стрит (Farm Street) — одну из тех улиц, закоулков, дворов и тупиков, где возникает абсолютно четкое ощущение: Лондон таким быть не может — таким может быть городок Стратфорд-на-Эвоне или деревня на берегу Ла-Манша. Тем более что находится Фарм-стрит всего в нескольких минутах от Пиккадилли.

С Фарм-стрит можно попасть к Шеперд-маркет (Shepherd Market). Когда-то здесь устраивалась майская ярмарка (May Fair), давшая имя району. Сейчас этот дворик с симпатичными ресторанами — пожалуй, единственное место в городе, где можно увидеть уличных проституток и их залитые неоном клетушки. Обитатели здешних домов вполне себе с этим миром уживаются. Вечером можно видеть, как англичанка с бокалом шампанского в руке, сидя в окне своего третьего этажа, мило болтает с охранником стриптиз-клуба, что внизу.

Три совершенно обычных дома на Альбермэйл-стрит (Albermale Street) объединены крайне необычным декоративным фасадом. За длинным частоколом коринфских колонн скрывается основанный в 1799 году для «внедрения научных достижений в обычную жизнь» Королевский институт (Royal Institution) — типично английское благонамеренное чудачество. До сих пор каждое Рождество выдающиеся ученые читают тут курсы лекций для школьников. Среди штатных профессоров Института в разные времена значились первооткрыватель натрия и калия Дэви, апостол дарвинизма Гексли, первооткрыватель структуры атома Резерфорд и великий электрофизик Майкл Фарадей, проработавший тут больше 45 лет.

Достопримечательность Керзон-стрит (Curzon Street) — особняк Крю-хаус (Crewe House), нынешнее саудовское посольство. Это лучше всего сохранившийся дворец Мейфэра, можно представить, как выглядел район, когда вместо нынешних отелей и офисных центров повсюду тут стояли такие дома. Еще один классический адрес на Керзон-стрит — светский ресторан Mirabelle. Подобные заведения (еще есть ресторан Cipriani на Дэвис-стрит, Le Gavroche и Gordon Ramsay at Claridge’s) для Мейфэра — как Нельсон для Трафальгарской площади, из-за них готовы терпеть туристов и уличную толпу даже жители заносчивого Кенсингтона.

В окрестностях Гайд-парк-корнер (Hyde Park Corner) — того места, где Пиккадилли упирается в Гайд-парк, — типичная для Мейфэра картина: в дорогие напыщенные отели (те самые, что построены на месте былых особняков — The Dorchester вместо Дорчестер-хауса, и так далее) упрятаны сразу несколько светских баров и светский ресторан. В бары пускают совершенно свободно, забронировать столик в ресторане немного сложнее, но реально. Ресторан этот — Nobu в отеле Metropolitan на Олд-парк-лейн (Old Park Lane) — постоянный герой всех светских хроник. В том же отеле — Met Bar, укрытие таких людей, как Голди Хоун и Кевин Спейси. Dorchester Bar привечают нефтяные воротилы отеля The Dorchester на Парк-лейн, которым владеет султан Брунея. Специалисты по коньякам заседают в The Library Bar отеля The Lanesborough Hotel; считается, что бар настолько поразил кого-то из администрации московского «Националя», что в «Национале» была сделана его точная копия.

Чаепитие в Мейфэре

Чай с трех до шести, afternoon tea, — типичная забава Мейфэра. Денег за такой чай не жалко никаких, тем более что к нему дают отменнейшие бутерброды, пирожные и булочки сконс, по которым умирает каждая английская девушка. Кроме того, к чаю полагается шампанское и в обязательном порядке — наряды. Лучшие чайные места — магазин Fortnum & Mason, отель Brown’s, куда с той же целью приходила Агата Кристи, отель Claridge’s. Но верх желаний — чаепитие в «Ритце». Столик везде нужно заказывать заранее.

IV. Риджент-стрит и Оксфорд-стрит

Архитектор Джон Нэш строил Риджент-стрит (Regent Street) исключительно для леди и джентльменов, по ней прогуливались Эдуард VIII, Георг VI, Оскар Уайльд и Обри Бердслей. Ближняя к Пиккадилли-серкус полукруглая часть улицы (Quadrant) была спроектирована как аналог парижской Риволи, с колоннадами по обеим сторонам. Но владельцы магазинов жаловались, что из-за вечного полумрака прохожим не видно их витрин, так что навесы вскоре снесли, а в начале века перестроили и всю улицу. Сейчас Риджент-стрит в основном известна магазинами вроде нового Apple Store, больше похожего на галерею современного искусства.

Главный исторический магазин Риджент-стрит — Liberty на углу с Грейт-Мальборо-стрит, первым выставивший товары в стиле Arts & Crafts, английского извода модерна. Вещи, будто бы сделанные по эскизам Уильма Морриса или Чарлза Ренни Макинтоша, продаются тут и сейчас, да еще и в самом удивительном интерьере — псевдотюдоровских залах построенного в 1920-х северного крыла. Рядом — один из самых больших и старых в мире магазинов игрушек Hamleys. Говорят, сто лет назад некий человек принес в Hamleys изобретенную им игру «Коссима». Игру у него тотчас купили, правда, пришлось сменить ей имя — она стала называться пинг-понг.

По количеству магазинов и распродаж в Мейфэре лидирует Оксфорд-стрит (Oxford Street), самая длинная торговая улица в Европе. По рабочим дням народу здесь столько, что не видно мостовой. В рождественские праздники на тротуары выходят регулировщики и следят, как бы кто не выпал за борт, на проезжую часть.

В основном за покупками на Оксфорд-стрит ходит средний класс. Для него Marks & Spencer, или как его еще называют «маркс энд спаркс», и семейный универмаг John Lewis. Для всех — музыкальные магазины Virgin Megastore и hmv. TopShop — из самых популярных. Хотя одежда там дешевая и не всегда качественно сшитая, в слабости к нему признаются даже профессиональные светские деятели. Этот окультуренный блошиный рынок к тому же искусный плагиатор.

Кульминация Оксфорд-стрит — эдвардианское здание универмага Selfridges & Co со статуей королевы времени на козырьке (о существовании которой не догадывается 99% лондонцев: на Оксфорд-стрит вообще никто никакие статуи и другие достопримечательности не разглядывает). Его в 1909 году открыл чикагский миллионер Гарри Гордон Селфридж. Миллионеру должны быть благодарны все лондонские универмаги: это он придумал продавать при входе в магазин только парфюмерию — количество покупателей сразу же увеличивается. Кроме батарей разнообразнейших флаконов, здесь есть тысяча марок одежды: от Prada и Narciso Rodriguez до таких новых имен, как Bora Aksu и Jens Laugesen.

Отличное место отдыха после Selfridges & Co — парк на Портман-сквер (Portman Square). Он сразу же за магазином, со стороны Орчард-стрит (Orchard Street)

По вечерам по Оксфорд-стрит прогуливается шантрапа и русские туристы с потерянным видом. А раньше по улице шли висельники, и их конечным пунктом был угол Гайд-парка, в то время — место казни. Смертники имели право выпивать в каждом встретившемся им пабе. Палачи же хотели казнить только трезвых, поэтому и вели их по Оксфорд-стрит — пабов тут не было. Ситуация с того времени практически не изменилась: не только пабов, но и ресторанов стоящих не найти. Место к этому и не располагает, зато сетевых забегаловок — море. Рестораны же прячутся на задворках.

V. Мэрилебон

За Оксфорд-стрит начинается район Мэрилебон (Marylebone), полная ей противоположность. Мэрилебон-Хай-стрит (Marylebone High Street) — тихая обитель, настоящая сельская улочка. Когда весь Лондон стоит на ушах — здесь тишина и покой. В символы улицы можно записать кафе 1920-х годов Pâtisserie Valerie (№105), где тетушки кормят своих шпицев эклерами. А также самый уютный книжный магазин Лондона Daunt Books (83 Marylebone High St). Над длинной эдвардианской галереей — стеклянный потолок, по бокам — балконы со стеллажами. Магазин специализируется на путеводителях и книгах о путешествиях.

Мэрилебон-Хай-стрит пересекается с Джордж-стрит (George Street), где в католической церкви Сент-Джеймс в 1950 году хоронили Вацлава Нижинского. И тут же, на тенистой Манчестер-сквер (Manchester Square), — Коллекция Уоллеса (The Wallace Collection), старомодный музей со славным собранием французской живописи XVIII века. Он находится в бывшем дворце маркизов Хертфордов — их собрание живописи и стало основой экспозиции музея, после того как дом со всем содержимым завещала Британии вдова последнего наследника Хертфордов, сэра Роберта Уоллеса. Зеленый питьевой фонтанчик с четырьмя кариатидами у крыльца — непременная принадлежность парижских площадей, непонятно как очутившаяся в Лондоне. На самом деле именно сэр Роберт подарил Парижу 50 отливок, которые по-французски так и называются — fontainе Wallace. В память об этом парижская мэрия поставила фонтанчик №51 перед его домом.

Деревенско-французской идиллии очень скоро приходит конец: правее Мэрилебон-Хай-стрит — «пилюльный остров». Так называют Харли-стрит (Harley Street) и Вимпол-стрит (Wimpole Street), где находятся приемные кабинеты дорогих дантистов и пластических хирургов. Любители туристических аттракционов могут пройти по Харли-стрит до Мэрилебон-роуд (Marylebone Road), к Музею мадам Тюссо (Madam Tussauds). И тут же, за углом, на Бейкер-стрит, — Музей Шерлока Холмса.

 Отправлено: 02.08.10 11:01. Заголовок: От Сохо до Стрэнда ..

От Сохо до Стрэнда

В самом центре Лондона, между Сити и Мейфэром, лежат два театральных района — Ковент-Гарден и Сохо. Только в Ковент-Гардене это настоящие театры, а в Сохо — театр совсем иного рода. В Сохо (Soho), где самая сумасшедшая смесь народов, классов и интересов, театр — на улицах, в ресторанах, барах, клубах, гей-клубах, стрип-клубах, пип-шоу и секс-шопах. В Ковент-Гардене (Covent Garden) основная жизнь происходит днем, когда работает рынок, магазины и уличные актеры. И вечером, когда начинаются спектакли. В Сохо — утром, днем, вечером и ночью. А еще между центральным Сохо и Ковент-Гарденом зажаты: китайский квартал со множеством дешевых ресторанов, улица книжных магазинов Чаринг-Кросс-роуд и Лестер-сквер, в чьи кинотеатры на премьеры съезжаются члены королевской семьи и все те, за кем охотятся папарацци. Наконец, от Темзы эти районы отделяет улица Стрэнд (Strand) со странным набором достопримечательностей. Начать можно с посещения Сомерсет-хауса, замечательного дворца с выставочными залами и кафе во дворе. Закончить — в The India Club, одном из старейших индийских ресторанов Лондона. И хотя никаких особых достопримечательностей здесь нет, как показывает практика, немалую часть своего времени в Лондоне вы, скорее всего, будете проводить именно в этих местах.

I. Центральный Сохо

В 1950-х Сохо (Soho) прославился джазом, в 1960-х — роком, фолком, хиппи, мини-юбками, сексуальной свободой и остальными завоеваниями свингующего города. В 1970-х здесь процветал панк-рок и порноиндустрия, в 1980-х в квартале обосновались журналисты, в 1990-х — геи. А сейчас все это можно увидеть сразу: писатели, алкоголики, художники, бездельники, актрисы, проститутки, газетчики, аферисты, музыканты, революционеры, высший свет, полусвет, путешественники, гопники, продюсеры, металлисты, гомосексуалисты. Сохо обожают изгнанники всех возможных сортов: он укрывал греков, бежавших от Оттоманской империи, французов-гугенотов — от Людовика XIV, а Томаса Де Квинси, автора «Исповеди англичанина, употребляющего опиум» (в романе он описал, как его спасла проститутка из Сохо), — от школы. В Сохо жили Рембо с Верленом и Карл Маркс с любовницей и женой. Здесь и сейчас живут, работают и развлекаются иммигранты со всего света. Но никто из них не оказал на Сохо большего влияния, чем французы: превратив первые этажи домов в кафе и рестораны, они устроили себе на этих улицах маленький Париж. В одном из таких ресторанов, в «Бретани», Сомс Форсайт встретил свою вторую жену, француженку Аннет. В Сохо и сегодня самые известные заведения — французские, такие как паб The French House на Дин-стрит (49 Dean Street), где собирались члены движения Сопротивления и где официанты до сих пор отказываются мерить пиво английскими пинтами. Еще стоит зайти в не очень дорогой французский ресторан L’Escargot на Грик-стрит (его ценят не только за кухню, но и за тишину, что в Сохо большая редкость).

И тут до сих пор огромное количество пип-шоу, стрип-баров и порнокинотеатров. Десять лет назад, когда кто-нибудь направлялся в Сохо, всем сразу становилось ясно зачем. Но с тех пор район немного причесали, и теперь сюда в основном заглядывают ради клубов, баров, ресторанов и магазинов. Кроме того, жить тут в последнее время стало по-настоящему модно (к примеру, на Мерд-стрит обитает художник Себастьян Хорсли, не так давно распявший себя на кресте). И максимум, что грозит одинокой девушке, оказавшейся поздним вечером в Сохо, так это какой-нибудь афробританец, который может за попу ущипнуть. Плюс встречаются открытые мужские писсуары прямо на улице и шлепающие друг друга геи. Вот и все ужасы. А те самые порноточки существуют исключительно за счет финских бизнесменов на каникулах, американских туристов и строителей из провинции: владельцы стригут купоны с прежней славы. Если вам такой Сохо не нравится, подавайтесь в Кингс-Кросс — там полиция еще не поработала.

Границы Сохо — Чаринг-Кросс-роуд (Charing Cross Road), Шафтсбери-авеню (Shaftesbury Avenue), Риджент-стрит (Regent Street) и Оксфорд-стрит (Oxford Street); главная улица — Олд-Комптон-стрит (Old Compton Street). Она известна гей-барами и клубами; в двух шагах — турбюро для геев и такси для геев, на соседней Руперт-стрит есть книжный магазин для геев — Prowler-Soho. Бару Admiral Duncan (54 Old Comton St) даже за это досталось — в 1999 году здесь взорвалась бомба. Геи, трансвеститы с третьим размером — и в историческом Café Bohème (13-17 Old Compton St). Сколько лет безалаберному заведению, уже никто не помнит, но своему названию оно соответствует до сих пор: тут есть и актеры, и танцоры, и рестораторы. Кафе это, кроме всего прочего, — отправная точка для походов по клубам.

Ближе к Пиккадилли-серкус Олд-Комптон-стрит пересекается с самой длинной улицей квартала, Вардур-стрит (Wardour Street), которая прежде всего ассоциируется с кинопроизводством. Здесь офисы кинокомпаний, в том числе Warner Brothers; отсюда прямиком идут обмывать контракт в снобский Long Bar работы Филиппа Старка. Если вас не снесет толпа, попробуйте на Вардур-стрит остановиться и посмотреть на чердачные этажи с огромными окнами: хотя идея лофтов далеко не нова, в Сохо это даже очень крутое жилище. Кроме того, здесь расположены типичные для квартала ресторанчики. В тайском Busaba Eathai кормят недорого и очень вкусно — это первое требование Сохо. Второе — заведение должно быть шумным и крайне легкомысленным, что тоже имеет место. Ямайское кафе Mr Jerk (189 Wardour St) — из той же обоймы. Только здесь еще можно встретить ямайца-троцкиста в потрескавшемся цилиндре и оранжевых кожаных штанах. А когда-то на этой улице можно было поговорить и с Филом Коллинзом и даже отдать ему на хранение свое пальто — он тут в одном из клубов работал гардеробщиком.

На Фрит-стрит (Frith Street), куда можно попасть с другого конца Олд-Комптон-стрит, есть сразу два знаменитых адреса. В доме №22, где Bar Italia, в 1926 году Джон Л.Бэйрд, которого англичане считают изобретателем системы телевещания, впервые продемонстрировал свое устройство. В самом баре — настоящие итальянцы по обе стороны барной стойки и исключительный кофе в любое время суток, и так с 1950-х годов. С 1950-х же Ronnie Scott’s (№47), старейший джаз-клуб Лондона. Здесь выступали Каунт Бейси, Ронни Скотт и (в последний раз) Джими Хендрикс. Билеты недешевы, но зато соседями по столику будут рафинированные англичане в вельветовых костюмах, а на сцене — Джо Лок и Элвин Джонс. Кстати, еще один неплохой джаз-клуб находится в двух шагах, в подвале PizzaExpress. Там выступают Джон Аберкромби, квартет Кенни Гарретта, молодая черная парижанка с копной волос Мина Агосси. Поздним вечером из окон пиццерии хорошо наблюдать за бродящими по Сохо темными личностями.

Но Сохо может быть и другим. Посреди всеобщего шума и гама спокойно живут себе закрытые и полузакрытые светские клубы: квартал всегда был связан с известными актерами, музыкантами и писателями. Голливудские деятели, к примеру, сначала запрашивают членство в клубе Soho House, что на Грик-стрит (Greek Street), и только потом уже — билеты в Лондон. На Дин-стрит (Dean Street) по соседству с домом №28, где жил Карл Маркс, — The Groucho Club, куда можно пройти, только вцепившись в Джека Николсона или Дэмиана Херста. В похожий Opium, который рядом, попасть тоже трудно, но более реально. На Поланд-стрит (Poland Street) один из лучших баров города и по совместительству полузакрытый клуб (после 23.00 вход только для членов) Milk & Honey.

А на Карнаби-стрит (Carnaby Street) лучше всего оказаться днем, когда открыты магазины. 20-летним они обязательно понравятся. Только, по-хорошему, оказываться на Карнаби надо было в 1960-е, когда Мэри Квант продала здесь свою первую мини-юбку и когда «моды», проповедники элегантности и музыки The Who, дрались с рокерами и битниками.

II. Чайнатаун, Чаринг-кросс-роуд и Лестер-сквер

Шафтсбери-авеню (Shaftesbury Avenue) отделяет центральный Сохо от лондонского Чайнатауна (Chinatown). Но китайцы тут не живут, они тут работают. Англичане к китайцам ходят по двум причинам — из-за дешевых ресторанов и на парад по поводу китайского Нового года (конец января или начало февраля).

Главная улица Джеррард-стрит (Gerrard Street) — вся в кухонном чаду. Еда тут в основном кантонская и шанхайская. В New Fook Lam Moon ест карпов проживающий сейчас в Лондоне олигарх Березовский. Если же такие рестораны вас не устраивают, можно зайти в европеизированную китайско-японскую дешевую столовую с минималистским интерьером Wagamama. Еще в квартале красных фонариков, телефонных будок в виде пагод и уличных знаков, продублированных иероглифами, продаются китайские лекарства, а также китайские порножурналы.

На проложенной через трущобы в 1870-х Чаринг-Кросс-роуд (Charing Cross Road) — самое большое в городе скопление книжных магазинов, в том числе букинистических. У Foyles (№113-119), который открылся в 1903 году, покупателями были Конан Дойл и Уолт Дисней. Сейчас тут, кроме всего прочего, главный магазин феминисток Silver Moon с секциями вроде «Феминизм и насилие» и т.п. От Чаринг-Кросс-роуд отходит Сесил-корт (Cecil Court) — абсолютно пражская улочка с книжными и антикварными магазинами. На тротуар выставлены коробки с фотографиями из газетных архивов за 1960-е и 1970-е — продаются давно забытые политики-педофилы и стюардессы-убийцы.

На Шафтсбери-авеню (Shaftesbury Avenue), современнице Чаринг-Кросс-роуд, уже чувствуется близость театрального квартала Вест-Энд, Theatreland, от которого она и отделяет Сохо. Здесь в Palace Theatre с 1985 года идет мюзикл «Отверженные». Сразу за Чайнатауном начинается любимая площадь подростков с окраин и из провинции — Лестер-сквер (Leicester Square). Здесь находятся два самых больших лондонских кинотеатра, UCI Empire-London и Odeon Leicester Square, и киоск Society of London Theatres, где в день спектакля продают за полцены театральные билеты (дефицитный, между прочим, товар). Но сама площадь не лучшее место для прогулок, особенно вечерних. Если вы сами, конечно, не подросток из английской провинции.

III. Ковент-Гарден

Театральный центр Вест-Энда — район Ковент-Гарден (Covent Garden), бывший огород монахов Вестминстерского аббатства. В XVII веке архитектор Иниго Джонс, позаимствовав некоторые идеи в итальянском городе Ливорно, а некоторые — у авторов парижской площади Вож, построил здесь Ковент-Гарден-пьяцца (Covent Garden Piazza). Ее генеральный заказчик, граф Бедфорд, человек прижимистый, попросил архитектора, чтобы церковь на этой площади вышла «не краше сарая». Джонс ответил: «Сэр, у вас будет лучший сарай во всей Англии». Получилась церковь Святого Павла (St Paul’s Covent Garden), которую прозвали актерской. Позже рядом будет продавать фиалки Элиза Дулиттл. Граф хотел, чтобы Ковент-Гарден стал великосветским районом, и сперва так и было. Но в конце концов он стал рынком, где торговали всем подряд — от апельсинов, которые покупали по дороге в театр, до ежиков, которых держали дома: ежики ловили жуков. И, как утверждается, ананасов на этом рынке продавалось больше, чем на Ямайке или в Калькутте. Рынок продержался до 1974 года. И практически перед самым закрытием был снят Альфредом Хичкоком в «Исступлении»: убийца в фильме работал здесь продавцом. Сейчас на площади опять рынок, но с поддельным серебром, глупейшими керамическими фонарями и принцессой Дианой на салфетках.

А вокруг, в главных театрах города, обретаются настоящие актеры. Самый известный театр Ковент-Гардена — Royal Opera House (его так и называют — Ковент-Гарден) — прямо на Ковент-Гарден-пьяцца. Это лондонский Большой и лондонская Мариинка (почти каждый год, кстати, там проходят их британские гастроли). Рядом с основным зданием — грандиозная оранжерея, построенная в XIX веке для расширения рынка, а теперь — часть театрального фойе. В St Martin’s с 1952 года идет пьеса «Мышеловка» по Агате Кристи — в Англии, наверное, осталось всего три-четыре человека, которые еще ее не посмотрели. В самом большом лондонском театре, Coliseum, Гамлета играла Сара Бернар, у которой вместо одной ноги тогда уже был протез. В New London Theatre в 1981 году поставили «Кошек» Эндрю Ллойд-Уэббера (а рядом с Лестер-сквер в Her Majesty’s Theatre — его «Фантом в опере»). В Theatre Royal Drury Lane играл Дэвид Гаррик, актер и театральный реформатор. А сам Drury Lane был первым театром, в котором разрешили появляться на сцене женщинам. Правом этим удачно воспользовалась бывшая продавщица апельсинов Нелл Гвин, только преуспела она в основном как любовница Карла II. Гвин — популярный персонаж английской истории, в ее честь называют пабы и жилые дома. Нынешнее здание театра было построено в 1812 году и во многом сохранило снаружи и изнутри атмосферу времен Регентства. Колоннаду спереди поставили в 1830-м, использовав для нее колонны, освободившиеся при первой перестройке Риджент-стрит.

Перед театром или после в Лондоне принято ходить в ресторан. Можно в крайне симпатичный и недорогой Sarastro, что напротив Drury Lane, с настоящими театральными ложами и реквизитом, которого бы хватило сразу для нескольких опер и балетов. Но самое правильное решение — отправиться до спектакля в другое заведение Ковент-Гардена, The Ivy. Правда, записываться лучше за полгода, зато имена людей из этого списка совпадают с теми, что на театральных афишах Вест-Энда и в титрах последних фильмов. Но The Ivy — не только лондонская ярмарка тщеславия. Это один из двух или трех лучших ресторанов города. Если вы не в состоянии ждать ужина полгода, попытайтесь позвонить туда хотя бы недели за две — вполне возможно, что и повезет.

Надежное укрытие от полчищ туристов в Ковент-Гардене — дворик Нилс-ярд (Neal’s Yard) с разноцветными дверьми и флажками. Вегетарианцы и любители здорового образа жизни, которые здесь собираются, никому не помешают: они тихонько едят в кафе популярную сейчас «органическую пищу», то есть еду, приготовленную из экологически чистых продуктов. А еще их тут массируют прямо на свежем воздухе. Площадь известна еще и тем, что на ней лучший магазин независимой музыки — Rough Trade.

То ли микроплощадь, то ли просто перекресток семи разной степени оживленности улочек, Севен-Дайлс (Seven Dials) является фокусом района к северу от станции Covent Garden. На одной из семи, Монмаут-стрит (Monmouth Street), — целое скопление бутиков с нарядами для выходов.

IV. Стрэнд

Улицу, которая связывает Вестминстер с Сити, премьер-министр Дизраэли называл прекраснейшей улицей Европы. Если даже так оно и было в середине XIX века, то это скорее исключение в истории Стрэнда (Strand). Последнюю тысячу лет Стрэнд был главной проезжей дорогой между двумя центрами города. В Средние века между ним и рекой в ряд выстроились дворцы епископов и аристократии, потом им на смену пришли трущобы. На рубеже XIX и XX веков Стрэнд стал главным театрально-развлекательным променадом города, но вскоре превратился в довольно унылую улицу без особого настроения. Сейчас это тем более так — хотя бы из-за сплошного потока машин, с черепашьей скоростью двигающихся по ней круглые сутки, но дойти по Стрэнду как минимум до здания Сомерсет-хаус просто необходимо. По дороге (у метро Embankment) можно свернуть к Темзе, чтобы взглянуть на Иглу Клеопатры (Cleopatra’s Needle), старейший памятник Лондона. Это один из пары обелисков розового гранита, поставленных в 1475 году до н.э. перед храмом Солнца в Гелиополисе; в XIX веке турецкий наместник в Египте подарил его Британии (а второй оказался в нью-йоркском Центральном парке). В Англию его потащили на буксире, но тут начался шторм, и до Лондона подарок добрался только в 1878 году. Игла пришлась как раз впору: ее поставили на только что построенной набережной Виктории (Victoria Embankment) — под ней хранится «капсула времени», в которой среди прочих сувениров тех времен есть набор шпилек, железнодорожное расписание, бритвы и фотографии 12 самых красивых женщин города.

По пути к Сомерсет-хаус со Стрэнда стоит свернуть в боковую улочку Савой-корт (Savoy Court). В этих местах когда-то стоял Савойский дворец — резиденция регента Джона Гонта, разгромленная в 1381-м молодчиками Уота Тайлера. Построенный в 1889 году отель The Savoy, где работал посудомойкой Гуччио Гуччи, основатель империи, — роскошный образец стиля ар-деко.

Сомерсет-хаус (Somerset House) — неоклассическое здание, которое в 1776 году начал воздвигать Вильям Чемберс на месте пришедшего в упадок ренессансного дворца графа Сомерсета. Сомерсет-хаус и его двор с фонтанами — место не английское, а скорее французское, за что и любимо: англичане вообще обожают все французское (но только не самих французов). Несколько лет назад двор открыли для публики — и прямо из земли забили струи 55 фонтанов. Английские дети настолько морозоустойчивы, что купаются в этом фонтане даже в ноябре. Их мамы при этом сидят рядом за столиками в свитерах и пальто. Кроме того, во дворе бывают концерты классической музыки, а зимой заливают каток.

Большую часть Сомерсет-хауса занимает собрание импрессионистов и постимпрессионистов из коллекции Курто. Кроме того, здесь же выставляется ювелирный китч из коллекции Гилберта, еще несколько залов отведены под сменяющуюся выставку картин из питерского Эрмитажа.

Напротив Сомерсет-хаус от Стрэнда отходит полукруглая улица Олдвич (Aldwych), где здание Би-би-си, Буш-хаус (Bush House). Несмотря на такое название и лозунг на фасаде «За вечную дружбу англоязычных стран», к сегодняшней политической ситуации это не имеет никакого отношения. Здание построено другим Бушем, американским спекулянтом, и предназначалось для торгового центра.

Огибая по дуге Буш-хаус, Олдвич вновь вливается в Стрэнд. В доме №216 — основанный в 1706 году Томасом Твинингсом похожий на аптеку чайный магазин Twinings. Это самый узкий в городе магазин и самая старая, никуда не переезжавшая торговая точка. Подойдите также к дому №222 — отделению Lloyd’s Bank в бывшем помпезном ресторане. Если на его атлантов посмотреть снизу вверх, ракурс получится совершенно диккенсовский. Кстати, с Диккенсом в округе связана чуть ли не каждая улица. На Стрэнде, к примеру, он в детстве испытал глубокое потрясение: его тут потеряли.

В №143 скрывается полезнейший ресторан The India Club: он дешевый и выглядит так же, как и пятьдесят лет назад, когда был основан (сразу после получения Индией своей Конституции). Это тайное место — вообще один из первых появившихся в Лондоне индийских ресторанов. Помимо сотрудников Би-би-си здесь столуются и работники индийского посольства, так что в кухне можно не сомневаться.

 Отправлено: 02.08.10 11:23. Заголовок: Фитцровия и Блумсбер..

Фитцровия и Блумсбери

Два района, вытянувшиеся широкой полосой к северу от Сохо и Холборна, прежде всего территория, свободная от туристов. Если не считать окрестностей Британского музея, тут не встретишь ни группу итальянских школьников, ни японца с фотокамерами. И хотя недоброжелатели объясняют этот факт тем, что там просто-напросто нечего смотреть, они глубоко не правы. В прогулках по Фитцровии (Fitzrovia) и Блумсбери (Bloomsbury) можно провести прекрасный день, и даже если он будет менее насыщен острыми переживаниями, чем день в Сохо или Кенсингтоне, зато у вас будет куда больше шансов понаблюдать за дикими, не пуганными иностранным нашествием горожанами в их естественной среде обитания.

I. Фитцровия

Квартал между Риджент-стрит (Regent Street) и Тоттенхем-Корт-роуд (Tottenham Court Road) отделен от Сохо восточной, более простецкой половиной Оксфорд-стрит (Oxford Street). Уходящая на север от Оксфорд-серкус (Oxford Circus) часть Риджент-стрит с замыкающей ее классической ротондой, увенчанной острым шпилем, выглядит триумфальным завершением градостроительного проекта Джона Нэша. На самом деле это не ротонда, а крыльцо построенной Нэшем наискосок от проезжей части церкви Олл-Соулз (All Souls Church), завершение же — вовсе не завершение, а крутой вираж, который улица делает, чтобы обойти Langham Hotel. Сразу за церковью в 1932 году была построена напоминающая старомодный утюг штаб-квартира Би-би-си (BBC Broadcasting House). Вполне фашистское снаружи, изнутри здание представляет собой шедевр ар-деко и кроме студий и аппаратных содержит магазин сувениров и небольшой музей BBC Experience. Барельефы Эрика Гилла на уровне первого этажа изображают шекспировского Просперо, выпускающего в мир духа света Ариэля, который призван символизировать британское радиовещание, и дальнейшие приключения последнего. Приключения начались с того, что сразу после открытия руководство приказало Гиллу укоротить мальчику Ариэлю детородный орган, излишне, по их мнению, развитый для столь юного создания.

На параллельной Оксфорд-стрит Маргарет-стрит (Margaret Street) зажата между жилыми домами церковь Олл-Сэйнтс (All Saints Church), один из шедевров неоготического стиля в Британии. Построенная Уильямом Баттерфильдом в 1850 году, она производит довольно сильное впечатление даже снаружи, а изнутри представляет собой просто безудержное торжество художественных излишеств — мозаики, фрески, резьба, литье сливаются в вечном полумраке в таинственно сияющее воплощение викторианской мечты о Средневековье.

Пройти Фитцровию насквозь с юга на север стоит по довольно приятной и оживленной Шарлотт-стрит (Charlotte Street). Японская кухня местного ресторана Roka сейчас на устах у всех в прямом и переносном смысле. В конце продолжающей Шарлотт-стрит Фитцрой-стрит (Fitzroy Street) вы окажетесь на единственной площади района — Фитцрой-сквер (Fitzroy Square). Одна из самых сохранившихся лондонских площадей, по непонятным причинам Фитцрой-сквер оказалась и одной из наименее известных. Просторная и одновременно уютная, она была построена в конце XVIII века по проекту важнейших архитекторов братьев Адам — от исходной застройки сохранились дома по южной и восточной сторонам. С юга над площадью возвышается спрятанная в глубине квартала лондонская телебашня, которая сначала называлась башней Почтового ведомства, а теперь официальна переименована в башню «Бритиш Телеком» (BT Tower). Открытая в 1964 году башня на удивление деликатна и малозаметна для своих габаритов, а ведь до начала 1980-х она была самым высоким зданием в городе. По Кливленд-стрит (Cleveland Street) к ней можно подойти и ближе, но, увы, это бесполезно: после случившегося в 1970-х теракта башня и находящийся на ее верхушке вращающийся ресторан закрыты для посещения.

С востока Фитцровию ограничивает широкая и шумная Тоттенхем-Корт-роуд (Tottenham Court Road). Ее северная часть — центр лондонской мебельной индустрии во главе с находящимся на этом месте 200 лет магазином Heal’s. Южнее — десятки принадлежащих колоритным индийским семьям магазинов электроники. В самом же ее конце вы, будто для контраста с пустынной Фитцровией, попадаете на перекресток Чаринг-Кросс-роуд (Charing Cross Road) и Оксфорд-стрит — насквозь пропахшее бургерами лобное место туристического Лондона.

II. Блумсбери

Растянувшееся между Нью-Оксфорд-стрит (New Oxford Street) и Юстон-роуд (Euston Road) от Тоттенхем-Корт-роуд до Грейз-Инн-роуд (Gray’s Inn Road) Блумсбери — район-поместье, подобный Мейфэру и Белгравии. Владевшие им (и частично владеющие и теперь) герцоги Бедфордские начали со строительства в полях вдали от города дворца с видом на холмы Хайгейт и Хэмпстед, а потом понемногу застроили все вокруг улицами и площадями, называя их в честь своей фамилии — Расселл, своих титулов — Бедфорд, Тависток, Саутгемптон, и своего поместья — Вобурн.

Если начать исследование Блумсбери там, где окончилась прогулка по Фитцровии, то лучше всего пойти на восток по Нью-Оксфорд-стрит. По дороге вы попадете в фотографический рай: с двух сторон улицы распложены два главных фотомагазина города, Jessops и Jacobs. Чуть дальше, на Блумсбери-уэй (Bloomsbury Way), стоит церковь Сент-Джордж-Блумсбери (St George Bloomsbury), построенная в 1730 году для того, чтобы избавить жителей аристократической округи от необходимости тащиться в церковь Сент-Джайлс через печально знаменитые трущобы — на месте которых теперь проложена Шэфтсбери-авеню (Shaftsbury Avenue) и сама Нью-Оксфорд-стрит. Сент-Джордж, самая западная из церквей ученика Кристофера Рена Николаса Хоксмура, примечательна прежде всего удивительной колокольней. На этой ступенчатой пирамиде, которую Хоксмур выдумал, вдохновившись описанием Галикарнасского мавзолея у Плиния, стоит бронзовый Георг I (1714-1727) в римской тоге. Вид у него глуповатый, тем более что это единственный в городе памятник одному из самых непопулярных монархов в истории Англии.

Блумсбери-сквер (Bloomsbury Square) — самая старая из многочисленных площадей района (собственно, дворец Бедфордов стоял на ее северной стороне) и первая площадь в Лондоне, которая официально стала называться площадью. За неожиданным портиком между домами в дальнем ее углу открывается Сисилиан-авеню (Sicilian Avenue) — абсолютно нехарактерная для города пешеходная улочка с кафе и магазинами, скорее парижская, чем лондонская по духу. Там же, в доме №9, засели портные из основанного в 1902 году магазина Connock & Lockie, страстные ненавистники Сэвил-роу. Приемщик, джентльмен в жилете, с удовольствием расскажет, до какой халтуры опустились известные на весь мир поставщики мужских костюмов в традиционном английском духе. «Видите этот жилет? Один джентльмен пошел на Сэвил-роу — попросил сделать петли в два ряда и пуговицы пришить. И что вы думаете? Ему там отказали! Это слишком сложно для них! Принес нам». При входе рядом с оленьей головой и многочисленными выкройками из коричневой бумаги выставлены мужские галифе для прогулок верхом — с миллионом пуговиц, вытачек, швов, оторочек, с невероятными какими-то изгибами. «И за такое на Сэвил-роу никто уже не возьмется. У них там — чик-чик — и готово! А мы, бывает, по три года шьем костюм».

По Грейт-Рассел-стрит (Great Russel Street) можно пройти к несоразмерно величественному для тесного Блумсбери зданию Британского музея (The British Museum). Для того чтобы раскрыть вид на его гигантский портик, власти много раз порывались снести пару кварталов перед ним, полных антикварных, букинистических, а теперь еще и сувенирных лавок, но общественность их отстояла.

Основанный в 1753 году музей изначально размещался в стоявшем на этом месте другом аристократическом дворце, Монтегю-хаусе. Нынешнее его здание, которое с 1823 по 1847 год строил Роберт Смерк, считается самым большим городским сооружением в неогреческом стиле. Музей громаден безотносительно стилей: экспонатов в нем чуть меньше, чем жителей в городе Москве. Коллекция начиналась с сокровищ врача-путешественника Ганса Слоана (это в его честь названа модная улица Слоан-стрит, и он же, кстати, считается одним из изобретателей шоколада), среди которых были черви, вынутые из человеческого уха, языки фламинго и окаменелости. Экспонаты потекли рекой, и им быстро перестало хватать места в старом здании. С тех пор пристройки и реконструкции — неотъемлемая часть образа существования музея, который понемногу заполонил собой огромный квартал. Последний такой проект — сооружение крыши над внутренним двором, в котором раньше была парковка, по проекту Нормана Фостера (2000). Она вся из стекла и металла, так что в расположенных под нею кафе и ресторане кажется, что сидишь в огромной оранжерее. Лорд Фостер настоящий англичанин — садоводство у него в крови.

Бедфорд-сквер (Bedford Square) с западной стороны Британского музея — пожалуй, самая гармоничная площадь во всем городе. Она сохранилась до наших дней так, как будто ее саму целиком поместили в музей. Киношники напропалую используют ее — у этих фасадов снята, по крайней мере, хоть одна сцена в половине исторических фильмов Би-би-си. Чтобы заглянуть внутрь одного из домов, можно зайти в Архитектурную ассоциацию в домах №34-36, где иногда проводятся хорошие выставки и всегда можно перекусить (летом прямо на крыше).
Cерый зиккурат Сенэт-хауса (Senate House) — ректората университета Лондона — за зданием Британского музея был построен в начале 1930-х, а во время войны служил штаб-квартирой Министерства информации, за что и попал в роман Оруэлла «1984» под именем Министерства правды. Хотя издали он и впрямь кажется подавляюще огромным, вблизи становится ясно, что он едва вровень даже с боковым крылом своего московского аналога — Главного здания МГУ. Восточный фасад его смотрит на самую большую площадь Блумсбери — Расселл-сквер (Russell Square). Самое заметное здание на много раз перестроенной площади — резной красный комод поздневикторианского Russell Hotel на восточной стороне. Туда стоит зайти, чтобы посмотреть на идеально сохранившиеся интерьеры первого этажа — роскошно-буржуазный King’s Bar и выдержанный в стиле шотландца Чарлза Ренни Макинтоша Virginia Woolf Burger, Pasta and Grill Restaurant. Вирджиния Вулф в более привычном контексте вспоминается одним кварталом севернее, в окрестностях двух площадей-близнецов Гордон-сквер (Gordon Square) и Тависток-сквер (Tavistock Square). Именно тут жили в начале века члены прославившей имя Блумсбери группы эстетствующих интеллектуалов. Несмотря на устоявшийся штамп, что Блумсбери — это литературный кружок, в реальности диапазон их увлечений был гораздо шире. Кроме писателей Вирджинии Вулф, Литтона Стрэчи, Э.-М.Форстера и других, в нее входили, к примеру, художники Ванесса Белл и Дуглас Грант, реформатор экономики Джон Мейнард Кейнс, дизайнер Роджер Фрай и философ лорд Бертран Расселл, кстати, родственник герцогов Бедфордских. Впрочем, другой штамп — что члены группы зачастую обменивались любовниками и любовницами, не особо сообразуясь с их половой принадлежностью, — вполне верен.

Еще севернее, выходя фасадом на Гоуер-стрит, стоит здание Университетского колледжа (University College London, UCL), самого старого из многочисленных колледжей Лондонского университета. Изначально он был предназначен для юношей-неангличан, которым была закрыта дорога в Оксфорд и Кембридж. Построенное Уильямом Уилкинсом в 1820-х неоклассическое здание с впечатляющим коринфским портиком и приятным внутренним двориком открыто для посещений — так что смело проходите мимо привратников. Если обогнуть колледж c севера, то дойдя до Аппер-Вобурн-плейс (Upper Woburn Place) вы увидите несравненную по своей торжественной мрачности приходскую церковь Сент-Панкрас (St Pancras) с высоченными красными дверями и немного уменьшенной копией портика афинского Эрехтейона сзади. Чуть южнее — куда более скромная достопримечательность: крохотная улочка Вобурн-уок (Woburn Walk), самая старая в мире пешеходная торговая зона, состоящая из десятка типичных георгианских магазинчиков с выпуклой витриной. Герцоги Бедфордские не поощряли торговлю на своей территории, так что в 1822 году их конкуренты соорудили этот импровизированный супермаркет прямо за границей их владений.

К северо-востоку от Расселл-сквер лежит район медицинских и благотворительных учреждений. Первым в 1739 году тут появился Сиротский дом (Foundling Hospital) капитана Томаса Корама — первое подобное заведение в Британии. Изначально туда принимали любых новорожденных, но наплыв матерей сомнительной репутации был так велик, что вскоре места стали предоставлять только незаконнорожденным детям изнасилованных девушек с рекомендациями. Сейчас на месте переехавшего за город детдома — детский парк Корам-Филдз (Coram Fields), куда взрослым строжайше запрещено заходить, если их не сопровождают дети. К западу от него, на Брансуик-сквер (Brunswick Square), находится принадлежащий фонду Корама Сиротский музей (Foundling Museum), где хранятся картины Гейнсборо, Рейнолдса и, главное, Хогарта, который наряду с Генделем был одним из главных спонсоров проекта. Всю западную сторону Брансуик-сквер занимает темно-серая ступенчатая махина Брансуик-центра (Brunswick Center), жилого комплекса 1960-х, по брутальности превзошедшего даже Барбикан. Зато внутри него расположились кафе, рестораны, магазины и очень неплохой кинотеатр Renoir. Как выглядела Брансуик-сквер раньше, можно посмотреть, обойдя Корам-Филдз с юга и оказавшись на симметричной ей Мекленбург-сквер (Mecklenburg Square), застроенной полными достоинства домами конца XVIII века.

Госпиталь Грейт-Ормонд-стрит (Great Ormond Street Hospital) напротив ворот детского парка — главная педиатрическая больница Лондона. Ей сэр Д.-М.Барри завещал авторские права на «Питера Пэна». Когда через 50 лет после смерти писателя срок их действия истек, парламент специальным законом провозгласил их — уникальный случай в истории — вечными.

Восточнее госпиталя стоит Дом-музей Чарлза Диккенса (Dickens’ House) — как ни смешно, единственный дом-музей в этом самом литературном квартале Лондона. Это еще и единственный из всех бесчисленных лондонских домов Диккенса, который сохранился в первоначальном виде. Диккенс въехал сюда в 1837 году вместе с женой Кэтрин Хогарт и прожил здесь два года, написав за это время «Записки Пиквикского клуба» и «Оливера Твиста». Лучше всего посетить Дом-музей Диккенса, когда в роли писателя тут выступает актер Джеффри Харрис. Это, кстати, самый долгий моноспектакль Лондона.

 Отправлено: 02.08.10 12:02. Заголовок: Холборн и Клеркенвел..

Холборн и Клеркенвелл

Холборн (Holborn) и Клеркенвелл (Clerkenwell) — районы, зажатые между двумя традиционными центрами притяжения: политическим Вестминстером и деловым Сити. Холборн, сумевший сохранить свое традиционное лицо, — правовой центр города, и здесь обязательно стоит посмотреть на традиционные инны — университеты-гостиницы XVI века. Клеркенвелл же, с одной стороны, славится улицей ювелирных бутиков Хэттон-Гарден. С другой — лофтами художников, фотографов, дизайнеров, а также барами, ресторанами, клубами, куда ходят обитатели лофтов.

I. Холборн

Этот район, лежащий за Стрэндом (Strand) и Олдвичем (Aldwych), с XIII века был центром всей правовой системы Великобритании. Холборн (Holborn) наводнен судьями в париках и мантиях, строгими адвокатессами в обтягивающих юбках-»карандашах» и юристами, которые с бутылками шампанского бегут обмывать очередное дельце. Днем можно зайти в здание Верховного королевского суда, где лондонские поп-дивы сражаются с таблоидами. Вечером можно отправиться в инны XVI века. Отгороженные от остального Лондона высокими стенами и воротами, они похожи на город в городе. Это бывшие университеты-гостиницы для изучающих право студентов, в которых сейчас в основном не живут, а учатся и практикуются — а еще больше просто работают — адвокаты. Диккенс, называвший обитателей здешних лабиринтов «червями в орехах», поместил свой бесконечный и бессмысленный судебный процесс «Джарндисы против Джарндисов» («Холодный дом») как раз в один из иннов — Линкольновский. Английским демократам учреждения тоже не по душе. По их мнению, именно инны ответственны за то, что судьи в Англии преимущественно белые, мужчины и выпускники Оксбриджа, как здесь называют Оксфорд с Кембриджем. Зато сохранившиеся в Холборне мощеные улицы, гербы тамплиеров и газовые фонари любят кинодеятели. Идти туда стоит именно вечером: фонари горят, туристов и адвокатов нет — ощущение возникает правильное. Самые добрые охранники — в Темпле (вход со стороны Tudor Street) и в Грейз-инне: могут пропустить и поздно вечером. Линкольнз-инн закрывается по расписанию. А еще днем стоит побывать в церкви Темпль, одном из самых старых храмов города. Кроме того, в Холборне прописался Дом-музей сэра Джона Соана; если составить список из пяти лучших музеев Лондона, он туда попадет без всяких сомнений.

Диковинный монумент с грифоном, которым заканчивается Стрэнд, — Темпль-бар (Temple Bar), символическая граница Сити. Чтобы проследовать дальше, монархи до сих пор должны просить позволения у лорд-мэра Сити. Всю северную сторону Стрэнда перед Темпль-баром занимает викторианская громада, напоминающая французское шато, средневековый собор и лондонские железнодорожные вокзалы одновременно. Это Верховный королевский суд (Royal Courts of Justice), где слушаются самые важные гражданские дела. Правду выяснять в этом неоготическом замке, спроектированном в 1870-х Джорджем Эдмундом Стритом, наверное, одно удовольствие. Впрочем, пускают на суды не только участников процесса, попасть туда можно без всяких трудностей — если не считать таковыми обыски и проверки личности, по строгости которых Королевскому суду мог бы позавидовать любой аэропорт.

Напротив Верховного королевского суда начинается Темпль (Temple). Основная масса сооружений здесь — послевоенные новоделы, но есть и старинные постройки. В Темпле находятся два инна — Иннер-Темпль (Inner Temple) и Мидл-Темпль (Middle Temple); граница проходит более или менее по Мидл-Темпль-лейн. В первом заслуживает внимания площадь Кингс-Бенч-Вок (King’s Bench Walk) с домами XVII века. Во втором — строившийся с 1562 по 1574 год Мидл-Темпль-холл (Middle Temple Hall), где, по некоторым утверждениям, в 1602 году состоялась премьера шекспировской пьесы «Двенадцатая ночь». Соседний Фонтанный двор (Fountain Court) — практически чемпион города по какой-то почти японской умиротворенности. В садах Мидл-Темпля (Middle Temple Gardens), согласно другой пьесе Шекспира «Генрих VI», началась Война Алой и Белой розы: герцог Сомерсет выбирает здесь алую розу, символ семьи Ланкастеров, а Ричард Плантагенет — белую, символ Йорков.

Старейшая в Лондоне церковь Темпль (Temple Church), что в Иннер-Темпле, построена рыцарями ордена тамплиеров в 1185 году. До XIV века Темпль, собственно, был их лондонской штаб-квартирой — пока французская корона, испугавшись их возросшей силы, не заставила папу распустить орден. Такие круглые в плане церкви — по мотивам иерусалимского храма Гроба Господня — тамплиеры строили по всей Европе, но сохранилось их немного. Несмотря на реставрацию XVII века (Кристофер Рен), церковь кое-где сохранила норманнские и готические черты.

Сооружения Линкольнз-инна (Lincoln’s Inn) датируются началом XVI века. Из всех иннов Холборна этот — самый красивый и лучше всего сохранившийся. В местной церкви, в которой служил поэт-священник Джон Донн, существовала традиция: когда кто-то из судей умирал, звонил колокол, и клерков посылали узнать имя этого судьи. Полагают, что как раз с ней и связана знаменитая фраза Донна: «Не спрашивай, по ком звонит колокол, — он звонит по тебе». Среди выпускников инна — Томас Мор, Оливер Кромвель и Маргарет Тэтчер.

Западная сторона Линкольнз-инна выходит на сквер Линкольнз-инн-Филдс (Lincoln’s Inn Fields), где в рабочий полдень на травке греются толстые нищие. За углом скрывается один из самых старых магазинов Лондона — «Лавка древностей» (Old Curiosity Shop). Считается, что он и дал заглавие одноименной сказке Диккенса. Случайность или нет, но стоит лавка XVI века на улице Портсмут-стрит (Portsmouth Street), названной в честь родного города Диккенса. А на саму Линкольнз-инн-Филдс выходит один из лучших лондонских музеев — Дом-музей сэра Джона Соана (Sir John Soane’s Museum), архитектора Английского банка и стопроцентного английского чудака. Так разместить картины, саркофаги, мраморные головы, руки, ноги, надгробные памятники, статуи, скамейки, вазы, пилястры, канделябры, макеты домов, шкафы, своды, окна, двери, входы, выходы, ступеньки, лестницы, могилу собаки жены и даже арку от средневекового здания парламента мог лишь другой чудак — Льюис Кэрролл.

Чуть к северу, за улицей Хай-Холборн (High Holborn), начинается порядком пострадавший во время войны Грейз-инн (Gray’s Inn). В его холле, возможно, в 1594 году, состоялась премьера шекспировской «Комедии ошибок». Членом инна состоял ученый и философ Фрэнсис Бэкон, которому нередко приписывают авторство пьес Шекспира (он умер из-за того, что простудился во время первого в Англии опыта по заморозке продуктов). Диккенс работал здесь помощником адвоката. Если зайти в инн вечером, можно услышать, как в церкви играют Баха, или увидеть, как за длинными столами в ней же отмечают важную еврейскую свадьбу.

Напротив Грейз-инна на Хай-Холборн стоит здание, будто выпавшее из голливудских фильмов по Шекспиру. Это, как ни странно, вполне настоящий тюдоровский фахверковый особняк, пусть и много раз реставрированный, Стейпл-инн (Staple Inn). Только это не судебный инн вроде своих соседей, а инн канцлерский — вспомогательное учреждение к настоящим. Таких раньше было много, но потом надобность в них отпала, и сохранилось вот только одно здание (кстати, с очень приятным двориком).

Дальше, в самом конце Хай-Холборн, на площади Холборн-серкус (Holborn Circus), из центра которой весело машет шляпой прохожим бронзовый принц Альберт, стоит церковь Сент-Эндрю (St Andrew Church) — самая большая из лондонских приходских церквей Кристофера Рена.

II. Клеркенвелл

Когда-то Клеркенвелл (Clerkenwell) был главным центром монастырской жизни у стен Сити. Потом этот район к северу от Холборна и Сити служил оплотом коммунистам, ювелирам, часовщикам, а также мебельным магазинам. Недавно его судьба опять переменилась: теперь Клеркенвелл — квартал молодых фотографов, дизайнеров, ученых, работников массмедиа, модников с левыми взглядами, а также самостоятельных девушек гуманитарных профессий. Многие из них тут работают в бесконечных дизайнерских и архитектурных бюро, кое-кто живет в переоборудованных из складов лофтах. Остальные приходят развлекаться в здешние бары, рестораны и клубы. Их типичные заведения — в районе Чартерхаус-стрит (Charterhouse Street): бар-брассери-кафе-ресторан Smiths of Smithfields с видом на живописный рынок, диджейский бар Dust, бар Fluid и один из лучших танцевальных клубов Лондона Fabric.

От Холборн-серкус, а точнее, от близлежащей к нему части Чартерхаус-стрит, отделена литыми воротами со швейцаром улочка Или-плейс (Ely Place). Это территория бывшей лондонской резиденции епископа города Или, так что до сих пор она находится вне юрисдикции городских властей — отсюда ворота. Но все, что осталось тут от дворца, — это ныне католическая церквушка Святой Этельреды (St Etheldreda Church) в проулке слева. Датируется она, между прочим, XIII веком и, подобно построенной в ту же эпоху парижской Сент-Шапель, имеет два этажа.

Улица Хэттон-Гарден (Hatton Garden) — центр ювелирного бизнеса Лондона с XVII века, с того времени, когда был проложен морской путь в богатую бриллиантами Индию. Если идти от Холборн-серкус, на левой стороне будут обыкновенные ювелирные бутики, зато на правой — магазинчики хасидов-ювелиров, которые вы видели в фильме «Snatch», или «Большой куш», Гая Ритчи. Зайдите, к примеру, в Gedalovitch к продавцу Штерну. От него узнаете, как Ритчи попросил его пораньше открыться и даже что сказал Штерну его русский дедушка перед смертью. Также на Хэттон-Гарден — офис алмазной компании De Beers и дом №57, где жил Хайрем Максим, изобретатель пулемета имени себя. В первом переулке направо (от Холборн-серкус) надежно упрятан между домами Ye Olde Mitre, паб XVI века. У Кромвеля была в этих стенах тюрьма. Если свернуть с Хэттон-Гарден на довольно невзрачного вида Гревил-стрит (Greville Street), окажешься во Дворе кровоточащего сердца с одноименным рестораном — Bleeding Heart. Это еще один тайный ресторан города — в него съезжаются на кебах со всего окрестного Сити, потому что тут недорого и вкусно.

Параллельно идет Лезер-лейн (Leather Lane), один из последних подлинно живых рынков в центре города. Каждый будний день колоритные мужики тут торгуют всем на свете — от овощей до электротоваров. Купить вам тут вряд ли что захочется, но посмотреть на это можно.

На дальнем конце Лезер-лейн вливается в Клеркенвелл-роуд (Clerkenwell Road). Хотя теперь это явно главная улица района, ничего особенно исторического в ней нет. В конце XIX века ее вместе с Роузбери-авеню (Rosebery Avenue) и Фаррингдон-роуд (Farringdon Road) пробили через те самые трущобы, в которых, по Диккенсу, еврей Фейгин пытался сбить Оливера Твиста с пути истинного. Криминальность района определялась и высоким процентом итальянцев в округе. Сейчас о находившейся тут лондонской Маленькой Италии напоминает только очень приятная католическая церковь Сент-Питер (St Peter Church) да ежегодная процессия Девы Марии, проводимая в ближайшее к 16 июля воскресенье. Исторического на улице ничего, зато здесь располагается один из двух в Лондоне магазинов Magma — лучший магазин с альбомами, книгами и журналами о графическом дизайне, уличной культуре, моде и т.п.

Почтовое отделение Маунт-Плезант (Mount Pleasant Post Office) на Роузбери-авеню (Rosebery Avenue) — самый большой сортировочный пункт страны. У него есть свое метро, Mail Rail: письма по Лондону передвигаются под землей в небольших вагончиках. На этой же улице будет магазин Antoni & Alison, самых, наверное, смешных лондонских дизайнеров одежды. Дальше по правую руку увидите улицу Эксмут-маркет (Exmouth Market), центр нового клеркенвеллского быта — в этих ресторанах и барах проводят вечера сотрудники всех не так давно переехавших в округу галерей и дизайнерских контор. В самом конце Роузбери-авеню, напротив главного лондонского центра современного танца, театра Sadler’s Wells, стоит комплекс Spa Green Estate, новаторский рабочий квартал от классика модернизма Бертольда Любеткина.

На бывшей (а может, и не бывшей, просто очень тихой) главной площади района — Клеркенвелл-Грин (Clerkenwell Green), в №37, где сейчас Мемориальная библиотека Маркса (Marx Memorial Library), Ленин, Мартов и Вера Засулич в 1902-1903 годах редактировали «Искру». Помещение можно осмотреть. Кстати, Клеркенвелл — вечный центр английского радикализма: пункт сбора громил Уота Тайлера в XVI веке, гнездо луддитов 1840-х, родина лейбористской партии. Церковь Сент-Джеймс (St James Clerkenwell) напротив библиотеки отмечает место главного храма огромного женского монастыря Святой Марии, который в средневековье занимал всю округу. Прямо рядом с ней, если верить главному лондонскому краеведу Питеру Акройду, в конце XVI века жил алхимик доктор Ди.

За углом, на Фаррингдон-лейн (Farringdon Lane), сквозь окна дома №14-16 можно разглядеть Колодец клириков (Clerk’s Well), в честь которого называется район. С незапамятных времен питающему его источнику приписывали лечебные и даже просто волшебные свойства. Вполне волшебные свойства и у пива, что наливают в замечательном пабе (он рядом) Three Kings of Clerkenwell (7 Clerkenwell Close), похожем на сквот.

От Клеркенвелл-Грин по узкому Джирузалем-Пассидж (Jerusalem Passage) можно выйти на Сент-Джон-сквер (St John Square), в центр другого клеркенвеллского монастыря — приорства рыцарей-госпитальеров. От него сохранилась изрядно перестроенная церковь справа с криптой XII века и массивные ворота, перегородившие улицу с другой стороны Клеркенвелл-роуд. Рядом с ними — небольшой, но любопытный музей истории ордена в Великобритании. По соседству, в Jerusalem Tavern, разливают чуть ли не лучший эль в городе.

Близлежащая станция метро Farringdon была конечной на первой в истории линии, она открылась в 1863 году. Это, возможно, самая красивая и воздушная из всех остановок лондонской подземки, и сохранилась прекрасно, вплоть до надписи «Farringdon & High Holborn» на фасаде — так она поначалу называлась. Улочки вокруг нее, с кофейнями и книжными магазинами, тоже более чем достойны изучения — трудно поверить, что когда-то это были самые злачные места города.

 Отправлено: 02.08.10 12:13. Заголовок: Найтсбридж и Челси ..

Найтсбридж и Челси

Небольшой район Найтсбридж (Knightsbridge), стелющийся вдоль южной кромки Гайд-парка, примечателен в основном универмагом Harrods. В тылу же Найтсбриджа и соседской Белгравии (Belgravia) с домами богатых арабов начинается совсем другой коленкор. В Челси (Chelsea) — парад пижонов, волочащих штанины по асфальту, лучшие бутики и рестораны и одноименный футбольный клуб. Найтсбридж, Белгравия и Челси не выходят из моды лет эдак сто пятьдесят. Но у них появилась новая особенность — в последние годы эту территорию оккупируют лондонские русские: скупают недвижимость и лучшие билеты на матчи «Челси», не вылезают из ресторана Gordon Ramsay и бегают как сумасшедшие по местным магазинам.

I. Найтсбридж

Девяносто девять процентов лондонцев и гостей столицы приезжает в Найтсбридж (Knightsbridge), что чуть восточнее Южного Кенсингтона, с единственной целью — попасть в универмаг Harrods. Его популярность сравнима с популярностью Вестминстерского аббатства, а фейсконтроль — с пропускной системой ночного клуба: запрещены шорты, сандалии, поношенные джинсы и неаккуратная одежда.

Harrods — империя египетского миллионера Мухаммеда аль-Файеда, отца Доди аль-Файеда, любовника Дианы, погибшего вместе с ней в автокатастрофе. Отец установил в магазине в честь погибших несколько странный мемориал: бокал с грязной каемкой, из которого Доди и Диана пили накануне катастрофы, и под ним надпись: «Доказательство того, как они любили друг друга». Рассказывают, что принцесса и наследник приезжали в «Харродс» ночью, и Доди разрешал Диане наряжаться во все, что она хотела.

Наряжаться действительно есть во что — в «Харродсе», наверное, самая внушительная в стране коллекция брендов. Также присутствуют рестораны-бары на мясную, рыбную и сладкую темы. Начинался магазин как бакалейная лавка в 1849 году (еда продается до сих пор, но уже совсем другая: рулеты из индейки и вишни, рыбные колбасы). Когда в 1898 году здесь появился первый в стране эскалатор, служащие держали на подносах бренди и нюхательную соль — для тех, кто боялся «движущихся ступенек». Но эдвардианский «Харродс» хорош и снаружи, особенно ночью, когда включают иллюминацию и универмаг подозрительно походит на Биг-Бен (что наводит на мысли о масштабе амбиций египтянина). Примета нового времени — русские женщины, высунув язык носящиеся по универмагу, за которыми еле-еле поспевают злые мужья, обвешанные сумками.

Соседний с «Харродсом» универмаг Harvey Nichols — любимое место читательниц Tatler и «ланчующихся», то есть светских, девиц. Место самой высокой их концентрации — кафе Fifth Floor в лофте «Харви Николса».

Окрестности универмагов — русско-арабское царство. Богатые эмигранты из стран Персидского залива обосновались здесь еще в 1980-х. Теперь этим занимаются русские: дом на Лаундс-сквер (Lowndes Square), как уверяют английские газеты, — собственность Романа Абрамовича. И не удивляйтесь, услышав у «Харродса» от толстого цыганенка с гармошкой «Калинку» — гимн футбольного клуба «Челси» теперь знает весь Лондон.

II. Челси

о второй половине XIX века Челси (Chelsea) был районом богемы. В 1960-х годах — одним из идейных центров свингующего Лондона. К футбольному клубу «Челси», к слову, в то время из-за богемной репутации района мало кто серьезно относился. В 1980-х одна из улиц квартала, Слоан-стрит, дала имя целой секте, и во главе ее стояла принцесса Диана. Слоаны пили исключительно шампанское, носили британскую марку Barbour, водили Range Rover и не занимались ничем, кроме светской жизни. Слово употребляют до сих пор: явление продолжает активно жить — причем на той же территории. Сейчас типичный слоан — девушка 25 лет. Выпускница частной школы. Слова произносит особым образом (слоанов за это дразнят: «air-hair-lair»). Пьет шампанское, иногда разбавляя его персиковым соком. На работу в Сити ездит на велосипеде, а по выходным водит «ягуар». Сумки, обувь и аксессуары покупает только в дорогих магазинах, одежду может купить и на рынке Портобелло, но предпочитает Joseph, Prada, Nicole Farhi. А Christian Dior не наденет никогда: названия марки не должно быть видно. И никогда не признается, что подражает покойной принцессе.

Слоан-стрит (Sloane Street) — улица бутиков. Что продается в Gucci, Prada, понятно. Но есть и такие магазины, как Shanghai Tang (№6A/B) с азиатско-европейским шиком вроде мужских лодочек на каблуках. Есть Maria Grachvogel, Browns и Jo Malone с мужской парфюмерией. Здесь же, в отеле The Cadogan (№75), был арестован Оскар Уайльд: гомосексуализм в начале XX века считался в Англии преступлением.

На Слоан-сквер (Sloane Square) стоит Королевский придворный театр (Royal Court Theatre), где в 1950-х шли пьесы «рассерженных молодых людей», включая пьесу Джона Осборна «Оглянись во гневе».

Отходящая от Слоан-сквер Кингс-роуд (King’s Road) строилась как частная королевская дорога. В 1960-х, когда по ней ходили девушки в только что появившихся мини-юбках, улицу называли «подиумом». В 1970-х отсюда вела свою подрывную деятельность Вивьен Вествуд: в доме №430 открыла магазин Sex и начала продавать порнографические наряды. Магазин существует до сих пор, но теперь он просто Vivienne Westwood. В особняке под №352А разводили фазанов, а у русской балерины Серафимы Астафьевой здесь была балетная школа.

В стороне от бутиков Кингс-роуд, на набережной Темзы, стоит Королевский госпиталь (The Royal Hospital), первое крупное сооружение Кристофера Рена, предвосхищающее его же проекты в Гринвиче и Хэмптон-корте. На самом деле это не совсем госпиталь, а скорее дом престарелых для армейских ветеранов. Вокруг его возвышенно-спокойных корпусов просто приятно побродить, хотя зайти в часовню и главный зал тоже стоит, если вам повезет и они будут открыты. И можно поглазеть на его обитателей — ветеранов в красной форме и смешных треуголках. В мае в парке госпиталя проходит мероприятие государственной важности — выставка цветов Chelsea Flower Show. В последний день ее работы можно за небольшие деньги купить настоящие ботанические шедевры.

Параллельно Кингс-роуд и набережной идет Чейни-Вок (Cheyne Walk), где любил гулять Генри Джеймс и куда после смерти жены переселился поэт, художник и глава братства прерафаэлитов Данте Габриель Россетти. В романе Джона Фаулза «Женщина французского лейтенанта» в доме Россетти живет главная героиня Сара. Рядом с набережной — обладатель трех мишленовских звезд и главный ресторан главного повара Великобритании и телезвезды Гордона Рамсэя Gordon Ramsay.

Настоящая мекка слоанов — район Бромптон-роуд (Brompton Road) и Фулам-роуд (Fulham Road); их тут даже больше, чем на Кингс-роуд. Любимые бутики слоанов — Jimmy Choo и Joseph (77 Fulham Road). Их младшие сестры одеваются по соседству, в Gigi (124 Draycott Avenue). Любимый бар (устричный Bibendum Oyster Bar) — в бывшем гараже на Фулам-роуд, №81: Michelin House, построенный в 1911 году, — одно из самых известных лондонских зданий в стиле ар-деко.

В доме №325 по Фулам-роуд — забегаловка Vingt-Quatre: можно позавтракать в 6 вечера и поужинать в 7 утра; в Лондоне, между прочим, такие полезные кафе найти трудно.

Фулам-роуд выводит к резиденции клуба «Челси», стадиону «Стэмфорд-Бридж» (Stamford Bridge). Когда нет матчей, здесь тишина, особняки с ухоженными палисадниками. Даже в день матча трудно представить, что через несколько часов среди этого благолепия появится бешеная стая бритоголовых, точь-в-точь из недавнего фильма «Фанаты» о болельщиках «Челси». Глухое здание «Стэмфорд-Бриджа» больше похоже на ледовый дворец в Подольске, чем на резиденцию клуба, принадлежащего двадцать второму в списке самых богатых людей в мире. Правда, при стадионе — гостиница, два ресторана, бистро, бар и двухэтажный магазин сувениров.

Болеют за «Челси» в основном жители южных районов Лондона — Ламбета, Кеннингтона, Брикстона и т.д. У стадиона имеются несколько пабов, где принято заседать до и после матча. Но если в The Pelican (22 Waterford Road) можно застать крепких стариков, девушек в офисных костюмах и вообще очень приличную публику, то в So Bar (515 Fulham Road) лысые мужики в синем (цвет формы «Челси») дерут глотки, пышут жаром — аж окна запотевают.

Из Фулама можно на метро добраться до теннисного стадиона «Уимблдон» (Wimbledon). На этот раз приготовьтесь к разочарованию: в реальности стадион Всеанглийского теннисного клуба (The All England Lawn Tennis Club) выглядит обшарпанным и куда меньше, чем в телетрансляции. Некоторые из-за этого даже предпочитают следить за игрой не с трибун, а стоя у огромного экрана. И не ходите к боковым кортам (там спортсмены на расстоянии вытянутой руки): считается, что это места для подростков, они оттуда пялятся на теннисисток.

 Отправлено: 02.08.10 12:16. Заголовок: АЙД-ПАРК, КЕНСИНГТОН..

Гайд-парк, Кенсингтон, Ноттинг-Хилл и Бейсуотир

Лондонцу выезжать за город, в общем-то, и не нужно: в самом центре мегаполиса — огромный Гайд-парк (Hyde Park) с прилегающими к нему Кенсингтонскими садами (Kensington Gardens). В других лондонских парках устраивают пикники, бегают, занимаются йогой. В этих, кроме всего прочего, плавают и загорают. Для сумасшедших и ораторов-любителей есть политическая трибуна на свежем воздухе, Уголок ораторов. Для сентиментальных домохозяек Кенсингтонский дворец — последнее жилище принцессы Дианы.

К югу от Гайд-парка и Кенсингтонских садов лежат Южный Кенсингтон (South Kensington), где дома аристократов, Музей Виктории и Альберта, концертный зал Альберт-холл. Ноттинг-Хилл (Notting Hill) примыкает к паркам с противоположной стороны, с севера. Сто лет назад здесь разводили свиней, потом район заселили эмигранты, а лет 15-20 назад к ним присоединились бедные писатели, актеры, художники и журналисты. Сейчас это вполне респектабельное место, известное прежде всего самым большим в Европе карнавалом (последние выходные августа), самым известным в Лондоне блошиным рынком на Портобелло-роуд и одноименной слезливой мелодрамой с Джулией Робертс и Хью Грантом. Соседний же Бейсуотер (Bayswater) прежде всего примечателен своими китайскими ресторанами.

I. Гайд-парк и Кенсингтонские сады

Днем по Гайд-парку (Hyde Park) обычно бродят закутанные в шарфы нахохлившиеся «паки» — выходцы из Пакистана. Белки носятся и зимой, и летом. Ландыши распускаются в начале февраля. Зеленая трава — круглый год. Целуются здесь под каждым деревом. Между тем история у парка — зловещая. В этом самом озере Серпентин, где сейчас купаются, утопилась беременная жена поэта Шелли — после того как поэт сбежал от нее к будущему автору «Франкенштейна», 16-летней Мэри. По соседству было кладбище домашних животных (оно и сейчас есть, только закрыто). На могилах написано: «Джек. Спортсмен и настоящий друг». Или: «Принц. Так мало просил и так много дал». А неподалеку, где сейчас триумфальная Мраморная арка, вообще стояла Тайбернская виселица, главное место казни в Лондоне до 1783 года. Всего здесь отправили на тот свет около 50 тысяч человек. После экзекуции палач мог принародно оголить грудь молодой горожанке и по ее просьбе приложить к груди руку мертвеца. Тогда считалось, что тела казненных обладают целебными свойствами. И подобные услуги палач оказывал далеко не бесплатно. Но в каком-то смысле висельники действительно способствовали выздоровлению: хирурги караулили, когда закончится казнь, и забирали мертвых в лаборатории для исследований. Врачам полагалось десять тел в год.

Место для Мраморной арки (Marble Arch), кстати, выбрано подходящее — она тут отбывает наказание. В 1828 году ее построил Джон Нэш, один из авторов Букингемского дворца, перед которым арка и должна была стоять. В результате дворцу достались только скульптурные фризы (а статуя Георга IV попала на Трафальгарскую площадь), сама же она оказалась на месте виселицы. В 1855 году Карл Маркс и еще 150 тысяч человек протестовали здесь против отмены выходного дня. Пока Маркс раздумывал, а не начало ли это английской революции, из-за Мраморной арки неожиданно выскочили полицейские. Волнения повторились в 1866 году, и больше правительство решило не рисковать: в Гайд-парке была учреждена политическая трибуна. Произнести речь в Уголке ораторов (Speaker’s Corner) до сих пор может каждый. Для этого, как и раньше, надо встать на какую-нибудь возвышенность: пустой ящик из-под пива или стремянку. Только ораторы сегодня далеко не те: маргиналы и, как выразился бы Маркс, деклассированные элементы.

Еще один знаменитый угол парка — Гайд-парк-корнер (Hyde Park Corner). Музей Веллингтона (The Wellington Museum) занимает здесь Эпсли-хаус (Apsley House), дом с самым выгодным в городе адресом: No. 1 London. В честь герцога Веллингтона, героя битвы при Ватерлоо, а впоследствии премьер-министра, названо самое большое количество лондонских пабов, а также изобретенные им сапоги (пара «велли», которые в своем современном виде являются обыкновенными резиновыми сапогами, обязательно найдется в багажнике у английского аристократа: в загородном поместье без них не прожить). Музей не то чтобы выдающийся, но в нем, к примеру, есть статуя голого Наполеона работы Кановы. Оригинал от статуи открестился — Наполеону показалось, что богиня победы будто бы улетает из его руки. Это понравилось английскому принцу-регенту, который и преподнес ее герою Ватерлоо.

Если от Эпсли-хаус двигаться вглубь парка, рано или поздно выйдете к озеру Серпентин и одноименной галерее Серпентин (Serpentine Gallery). В здании, изначально отведенном под чайный домик, ныне проходят выставки современного искусства весьма высокого уровня. Заходите — не ошибетесь. При галерее работает отличный книжный магазин с соответствующим уклоном. Статую Питера Пэна на самом берегу озера в 1912 году поставил на свои деньги придумавший бессердечного летающего мальчишку драматург Джеймс Барри. Именно в Кенсингтонском саду он повстречался с вдохновившими его на эту книгу пятью мальчиками Ллевелин-Дэвис. Будто бы в благодарность он сочинил Саду целую легенду, нанеся его на карту мировой литературы.

Продолжая тем же курсом, можно выйти к Кенсингтонскому дворцу (Kensington Palace). Поле перед ним — взлетно-посадочая площадка для вертолетов. Члены королевской семьи, пересаживающиеся здесь из вертолета в автомобиль, не такое уж редкое зрелище. А принц Чарльз, к примеру, прежде чем сесть в машину, непременно сделает английскому народу ручкой. Народ обычно здесь представляют няньки с детьми.

Королевской резиденцией дворец стал в конце XVII века, при Вильгельме III Оранском, для которого его и реконструировали Кристофер Рен, Николас Хоксмур и Вильям Кент. Здесь родилась королева Виктория, с 1981 до 1997 года тут жила принцесса Диана. Из-за Дианы дворец и популярен: бабушки, домохозяйки и старые девы стекаются сюда со всей страны. Только вместо ее апартаментов показывают несколько дворцовых комнат. О принцессе Диане, к слову, трудно забыть не только в Кенсингтонских садах, но и в их окрестностях. Все дешевые кафе называются «Диана». На ступеньках ее любимой пиццерии Da Mario (15 Gloucester Road) так и написано: «Пиццерия принцессы Дианы». На указателях и специально вделанных в землю табличках значится: «Прогулка в честь принцессы Дианы». Конечный пункт паломниц — кафе Orangery, занимающее построенную для королевы Анны оранжерею неподалеку от дворца. Кафе, кстати, очень приятное — здесь afternoon tea с тортом, булочками сконс, сэндвичами и шампанским.

С памятником принцу Альберту (The Albert Memorial) связаны не менее важные события, чем с дворцом. Принц Альберт, супруг королевы Виктории, был главным организатором Великой выставки 1851 года — выставки достижений британского хозяйства (кстати, стилистика самого памятника отсылает прямиком к павильонам ВДНХ). Специально для нее архитектор Джозеф Пакстон построил в Гайд-парке из стекла и железа «Хрустальный дворец». Королева Виктория вела во дворце наблюдения: «Мы видели очень забавную машину для изготовления шоколада. Очень умную машину, которая за невероятно короткий промежуток времени может сделать содовую… Останавливаешься перед чем-то, что напоминает жаровню. Ха! Ха! А это швейная машинка». Еще показывали фонтан из одеколона, складное пианино для яхт и многоразмерный гроб.

II. Южный Кенсингтон

На вырученные от выставки деньги принц Альберт купил землю в Южном Кенсингтоне (South Kensington) и основал здесь квартал музеев и колледжей (иногда этот квартал называют Альбертополисом — Albertopolis). Главная его достопримечательность — Музей Виктории и Альберта (The Victoria and Albert Museum). Созданный по горячим следам выставки (немало экспонатов которой ему и досталось), V&A — самый большой в мире музей прикладного искусства. Вокруг музея есть еще несколько примечательных мест. В католической Бромтонской часовне (Brompton Oratory) напротив во время холодной войны был тайник КГБ. В Музей науки (The Science Museum) можно зайти ради кинотеатра IMAX, где показывают фильмы в трехмерном изображении. В Музей естественной истории (The Natural History Museum) можно сводить детей.

Другое знаменитое сооружение квартала — концертный зал Альберт-холл (Royal Albert Hall), который называют крышкой от супницы. Его авторы — Фрэнсис Фоук и Генри Дарракотт Скотт. Деньги на возведение Альберт-холла собирались довольно хитроумным способом. Друг принца Генри Кол продал 1 300 мест по £100 за штуку с правом посещения всех концертов в течение 999 лет. Эти билеты до сих пор еще предъявляют при входе. В 1871 году на открытии Альберт-холла было обнаружено, что из-за круглой формы зала эхо в нем может кружиться до бесконечности. Эхо, хоть и через 100 лет, но победили, и теперь зал в основном известен своими классическими концертами.

Величественные и поэтому совсем не характерные для Лондона сооружения с другой стороны Альберт-холла — музыкальный и научно-технический колледжи. А под боком у этих громадин — абсолютно деревенская улица Эннисмор-Гарденс-Мьюс (Ennismore Gardens Mews) с домами, выкрашенными в голубой, желтый и розовый цвета. Это бывшие конюшни. Жить в конюшне в Лондоне далеко не зазорно: в них, а также в недействующих фабриках и пакгаузах, селятся архитекторы, фотографы, пижоны и яппи. А на соседней улице Эннисмор-Гарденс (Ennismore Gardens) стоит церковь Успения Богородицы (Cathedral of the Dormition and All Saints), кафедральный собор Русской православной церкви в Лондоне. Именно тут больше 50 лет служил митрополит Антоний Сурожский — один из самых светлых иерархов РПЦ ХХ столетия, благодаря деятельности которого стопроцентно британских прихожан в церкви не меньше, чем русских.

После выставки и открытия музеев Кенсингтон стал районом модным и аристократическим (именно в Кенсингтоне Уильям Теккерей писал свою «Ярмарку тщеславия»), каким и остается до сих пор. Только в глаза это совсем не бросается — аристократы по улицам не разгуливают, а их дома с фасада ничего особенного из себя не представляют. То ли дело с обратной стороны (где садики) и внутри — одно обслуживание лифта, который везет, хоть и всего на второй этаж, но прямо в квартиру, стоит £1 000 в год. Если вам так уж позарез необходимо познакомиться с этим аспектом лондонской жизни, можно заглянуть в бар One Ninety (190 Queen’s Gate), что рядом с музеями.

Главная улица Кенсингтона — Кенсингтон-Хай-стрит (Kensington High Street) с сетевыми магазинами типа TopShop, Urban Outfitters и лучшим местом для завтрака — кафе Giraffe. Есть еще одна причина для ее посещения: разбитый здесь в 1936 году самый большой в Европе сад-ресторан на крыше The Roof Gardens, где на фоне часовни и прудов разгуливают фламинго.

III. Ноттинг-Хилл и Бейсуотир

Многие англичане впервые услышали название этого района к северу от Гайд-парка только в 1958 году, когда расисты, вооружившись кухонными ножами и скалками, громили здесь эмигрантов из Вест-Индии. Почему Ноттинг-Хиллский карнавал стали устраивать сразу же после погромов, точно никто не знает. По одной из версий, это был ответный шаг эмигрантов. Сейчас карнавал (последние выходные августа) — самый большой в мире уличный фестиваль, не считая бразильского. Карибские женщины целуют полицейских, уличные музыканты играют на банках и склянках. Настоящие музыканты играют регги, соул, драм-н-бейс, электропоп и т.д.

Во время карнавала все ближайшие станции метро, кроме Latimer Road tube и Paddington Hammersmith & City line, или закрыты, или работают только на вход. Лучше всего пользоваться автобусами

Помимо карнавала Ноттинг-Хилл известен блошиным рынком на Портобелло-роуд (Portobello Road), где на ветру раскачиваются платья, как у Джейн Эйр, рубашки, как у Элвиса Пресли, и брюки, которые будут носить только в следующем сезоне. Гарантий того, что Анджела Дэвис не слезет с галстука после первой же стирки, нет, но смотрятся вещи замечательно. Портобелло — одно из тех мест, где рождается лондонская мода: Кейт Мосс покупает здесь наряды, выходит в них в свет, и очень быстро произведения безымянных портных начинают копировать известнейшие дизайнеры. А британский модельер Пол Смит, у которого в Ноттинг-Хилле бутик, ходит на рынок сам и чуть ли не каждую неделю. Будете на Портобелло — не пропустите Jessie Western (№82B) с ковбойско-индейскими вещами: сапогами, мокасинами, ремнями. Столько сил прикладывали к работе, наверное, только лет сто назад — все сшито вручную. Еще одно хорошее место — секонд-хенд One of a Kind, что держит Джефф, высокий негр в длинном черном пальто и очках, как у дальнобойщиков (№253, 259). У него ценнейший склад вещей из прошлого: платья, как в «Лихорадке субботним вечером», кроссовки, как у деятелей хип-хопа 1980-х, и т.д.

Обыкновенные покупатели не менее занятны, так что бары на Портобелло-роуд в смысле публики — лучше не бывает. Начать можно, к примеру, с Ground Floor Bar и кафе-бара Electric Brasserie. У метро Notting Hill Gate — скопление отличных секонд-хендов, а неподалеку — лучший представитель жанра «thai in pub» («тайская еда в пабе») Churchill Arms.

Улица Вестбурн-гров (Westbourne Grove) и ее окрестности — настоящий кладезь: в здешних магазинах продаются те же марки, что и в Selfridges и Harrods. Но в универмагах шумно, народу много, очереди в примерочные кабинки огромные и никакой отдушины. А здесь и выбор больше, к тому же спокойно, тихо, белые кошки греются в витринах. И вообще, эти бутики больше напоминают загородные дома. И в этом же районе — отличные бутики с украшениями, в том числе с винтажными. В перерывах между покупками можно погулять или зайти в какую-нибудь тихую кафешку — например, в итальянское Café 206 (206 Westbourne Grove). В ней начинаешь понимать, чем тебя поят в бесконечных сетевых кофейнях и что такое настоящий кофе.

Еще одна достопримечательность Ноттинг-Хилла — Башня Треллик (Trellick Tower), многоэтажный дом работы Голдфингера на Голборн-роуд (Golborne Road). Житель Восточной Европы пройдет мимо и не заметит: в бывших соцстранах такие высотки — на каждом шагу. Англичане ее тоже раньше не любили. Джеймс Грэм Баллард даже написал книгу о том, как жители башни ведут друг с другом войну (чувства писателей понятны: лондонцы привыкли жить в небольших особняках). Ее обитатели в основном эмигранты, и в реальности были не очень миролюбивы. Эмигранты там есть до сих пор, но отношение к башне изменилось радикально. Башня, построенная в 1973 году, теперь считается модным адресом, и туда даже водят экскурсии.

Вечером гулять по Ноттинг-Хиллу глупо, вечером лучше идти по барам, ресторанам или клубам. Вот полезные адреса: восточный ресторан E&O, куда приходят типичные обитателей района, в клубе-галерее Notting Hill Arts Club — всевозможная экспериментальная музыка (диджеи и живые концерты). В Woody’s — светско-молодежная жизнь. Коктейли и симпатичные люди — в баре Lonsdale. Пиво, морепродукты и симпатичные люди — в гастропабе The Cow.

Двигаться дальше по направлению из центра не имеет смысла — там начинаются довольно поганые районы Шепердс-буш и Хаммерсмит. Берите курс на Бейсуотер (Bayswater). Этот район больше известен дешевыми гостиницами, которые держат индусы. Но польза от Бейсуотера в другом: на улице Квинсвей (Queensway) сразу два китайских ресторана, несомненных лидера в этой ценовой категории, — Mandarin Kitchen и Royal China. Или можно попробовать найти столик в Assaggi, одном из лучших итальянских ресторанов города.

Следующий район — если двигаться по направлению к центру — Паддингтон (Paddington) с Паддингтонским вокзалом (Paddington Station) во главе. Вокзал, спроектированный в 1851 году Исамбардом Кингдомом Брунелом, популярен среди бизнесменов и английских детей. Первые едут отсюда экспрессом в аэропорт Хитроу. Вторые ищут глазами Паддингтонского медведя. В сказке Майкла Бонда он стоит у вокзального бюро находок с табличкой: «Пожалуйста, присмотрите за медведем». Paddington Bear — популярнейшая в Англии игрушка. Соседнюю с вокзалом Эдгвар-роуд (Edgware Road) называют маленьким Бейрутом: здесь ливанские ресторанчики, а в магазинах — ливанские журналы мод.

 Отправлено: 02.08.10 12:41. Заголовок: СЕВЕРНЫЙ ЛОНДОН Еще..

СЕВЕРНЫЙ ЛОНДОН

Еще в середине XIX века Лондон заканчивался в Блумсбери: северная граница города проходила по Мэрилебон-роуд и Юстон-роуд, а дальше начинались уже поля и деревни. Сейчас это все почти центр, но даже войдя в черту города, деревни эти сохранили свой отдельный колорит (а позже и приобрели новый), ради которого туда стоит выбраться. В Хэмпстеде на лоне природы живут актеры и писатели. В Кэмден ездят из-за огромного блошиного рынка, в Ислингтон — из-за веселых баров и театра в пабе. Помимо бывших деревень к северному Лондону относится самый красивый парк в городе, Риджентс-парк, и злачный Кингс-Кросс, район трех вокзалов, куда забираются отчаянные любители приключений.

I. Риджентс-парк

Один из главных парков: Риджентс-парк (Regent’s Park), как Сент-Джеймсский и Гайд-парк, — бывшие охотничьи угодья. Назван он в честь принца-регента, который с 1811 по 1820 год управлял государством вместо Георга III, своего повредившегося в уме отца, а позже занял престол под именем Георга IV. Кроме прекраснейших клумб, скамеек и лебединого озера, парк примечателен особняками работы Джона Нэша, летним театром, куда зрители приходят с корзинками для пикников, и зоопарком.

II. Кэмден

История Кэмдена (Camden или Camden Town) — типичная история о том, как художники и писатели превращают захолустье в модный адрес. Когда в эти трущобы в 1960-1970-е начали вселяться художники да актеры, Кэмден быстро стал одним из центров лондонской клубной и музыкальной жизни. Именно здесь снимает квартиру богемная пара, безработные актеры из классического английского фильма про 1960-е «Витнейл и я». И хотя Кэмден до сих пор обшарпан и изрезан железнодорожными путями и здесь самая большая ночлежка в Европе, теперь на него действительно началась мода. По соседству уже строятся лофты за сотни тысяч фунтов. Так что лучше туда сходить сейчас, пока его окончательно не окультурили.

III. Кингс-Кросс

Привокзальный район Кингс-Кросс (King’s Cross) тоже окультуривают. Только в отличие от Кэмдена Кингс-Кросс — место не туристическое, а криминогенное, с публичными домами, работающими под вывеской «Химчистка», и притонами. Но зато в этом злачном месте можно увидеть самых странных людей города, а также архитектурные шедевры, до которых туристы обычно не доходят.

IV. Айлингтон

Когда-то в ИАйлингтоне (Islington) были настоящие трущобы. Живший здесь Джордж Оруэлл в «1984» на самом деле описывает именно эти места. Оказавшийся в Айлингтоне Оливер Твист думает, что никогда в жизни не видел таких грязных улиц. И далее следует диккенсовский набор: нищие, пьяные, публичные дома и сироты. Но в 1960-х годах, как и Кэмден, его начали осваивать художники с музыкантами. Теперь типичный обитатель района — специалист в области IT. Принадлежит к среднему классу. Читает все последние романы. Никогда не пойдет в клубы типа Pangaea и магазины типа Harrods. Ненавидит классовую систему и поддерживает лейбористов. Кстати, самый главный лейборист, Тони Блэр, до Даунинг-стрит жил в Айлингтоне. А местный депутат открыто заявляет, что он гомосексуалист.

V. Хэмпстед и Хайгейт

В Хэмпстеде (Hampstead), который не так уж и далеко от центра, высокие холмы, лесные тропы, пшеница в полях, ветер в ивах и пруды, где купаются голышом. Это район, в котором всегда селилась интеллигенция. Джон Голсуорси закончил здесь «Сагу о Форсайтах», и сюда же ему привезли Нобелевскую премию. Айви-хаус (Ivy House) с 1912 по 1931 год был домом балерины Анны Павловой. Больной раком Зигмунд Фрейд принял здесь в 1939 году смертельную дозу морфия (Дом-музей Фрейда скорее предназначен для учащихся психфака, но книжный магазин — полезный). По соседству жили поэт-романтик Джон Китс (здесь его дом-музей, Keats’ House), скульптор Генри Мур, изобретатель Винни Пуха Александр Милн, генерал Шарль де Голль, тут родился актер Дирк Богард. На парковых скамейках надписи: «Иранский писатель такой-то любил эту пустошь». Или: «Поэтесса такая-то любила здесь думать». Со времен этих поэтесс и писателей почти ничего не изменилось, даже депутат от Хэмпстеда — бывшая актриса. И в основном местная интеллигенция — люди при деньгах: в объявлении о потерявшейся собаке тому, кто ее найдет, сулят аж целых £400.

ЮЖНЫЙ ЛОНДОН

Прогуливаться по южному берегу Темзы еще лет двадцать тому назад никому бы и в голову не пришло. Когда в 1980-х Теренс Конран, дизайнер, ресторатор и вообще крайне деятельный англичанин, приглядел здесь место для нового ресторана, в успех не верил никто. «Деньги никогда не переплывут на тот берег реки», — сказали Конрану. До 1990-х южный берег Темзы служил изнанкой северного. Самыми знаменитыми учреждениями лондонского юга всегда были сиротские дома, богадельни, бордели, притоны, тюрьмы, кладбища. В XVIII веке, для полноты картины, стали открываться отравляющие воздух сыромятни, красильни и всевозможные цеха. На одной улице, вблизи рынка, могло пахнуть клубникой, на другой — клеем, на третьей — сырой кожей, на четвертой — собачьим дерьмом. На пятой все эти запахи перемешивались в то зловоние, которым район и славился. В газетах сообщались душещипательные подробности местной жизни: покойников выкапывают из земли, из их жира делают свечи, а мясо продают на корм собакам.

I. От "Лондонского глаза" до Башни ОХО

Начать прогулку по южному берегу можно с колеса обозрения. Чертово колесо «Лондонский глаз» (London Eye) поставили напротив набережной Виктории к празднованию миллениума. На его кабинках в виде космических капсул, куда, кстати, можно заказывать шампанское и клубнику (есть специальная «Капсула Купидона» на двоих, то есть на троих, если считать персонального официанта) стоит логотип спонсора — British Airways. Билеты на колесо, как на самолеты, лучше бронировать заранее, да и набирает оно внушительную высоту — 135 м. Это самое большое чертово колесо в мире, оно, как любят замечать лондонские публицисты, даже превосходит по высоте статую Свободы. В хорошую погоду с вершины «Лондонского глаза» виден даже Виндзор, а до него с соседнего вокзала Ватерлоо целый час езды. Глаз, одним словом, — алмаз. И то, что он был построен именно здесь, кажется, не случайно.

Позади колеса — соперник Тейт-Модерн, новая галерея современного искусства Саатчи (Saatchi Gallery). Соперник — соперником, но вход в Саатчи, в отличие от Тейт-Модерн, платный. Галерея заняла часть бывшей мэрии (County Hall) — мэрию упразднила Тэтчер за лейбористские настроения. И вот теперь у власти стоят лейбористы, а на месте их поругания — всевидящее око (оно к тому же и находится прямо напротив штаба консерваторов). Кстати, в Лондонский аквариум и Музей Сальвадора Дали, которым тоже отвели площади в бывшей мэрии, лучше не ходить — сплошное надувательство.

В районе вокзала Ватерлоо (Waterloo Station), что за чертовым колесом, — несколько важных мест: кинотеатр IMAX, где самый большой экран в стране и где демонстрируют фильмы 3D, один из самых важных городских театров Young Vic и при нем кафе Konditor & Cook с фантастическим кофе и пирожными.

Ближе к реке стоят еще четыре замечательных учреждения — одна из главных концертных площадок города Королевский фестивальный зал (Royal Festival Hall), одна из лучших галерей современного искусства Хейворд (Hayward Gallery), Национальный кинотеатр (National Film Theatre), где в ноябре проходит Лондонский кинофестиваль, и Королевский национальный театр (Royal National Theatre). Но несмотря на всю свою замечательность, выглядят они, как кинотеатры спальных районов Москвы. Правда, в ближайшее время тоталитарные серые коробки обещают модернизировать, а это в Лондоне означает: застеклят сверху донизу. Сейчас такая мания: все убирать под огромные стекла, начиная от внутренних музейных двориков и ресторанов и заканчивая лифтами и лестницами.

Дальше по набережной — Башня OXO (OXO Tower), электростанция, сначала превратившаяся в мясоупаковочный цех, а потом в забавные магазины-студии. В баре-ресторане oxo Tower на 8-м этаже фунты дерут не за еду, а, как водится в таких случаях, за отменный вид. Но к счастью, имеется общественный балкон (из лифта направо). У основания башни — уличная скульптура: наклоненная спинка от стула и три ступеньки. Можно на них лечь и глазеть по сторонам — несерьезно, конечно, но очень по-лондонски.

II. Между Тейт-модерн и Музеем дизайна

Джайлс Гилберт Скотт строил телефонные будки, как надгробия, а электростанции (к примеру, в Баттерси) — в виде кафедральных соборов. Гигантскую кирпичную станцию в Саутворке (Southwark) он начал возводить в 1947 году. До супермодернистского состояния ее довел недавно швейцарский дуэт Жака Херцога и Пьера де Мерона. Теперь сооружение с застекленной крышей — главный музей современного искусства Лондона, галерея Тейт-Модерн (Tate Modern). Выставляют Пикассо, Марка Ротко, Аниша Капура, Барнетта Ньюмана, Гилберта с Джорджем, Эдуардо Паолоцци, Мана Рея, Олафура Элиасона, Сэм Тейлор-Вуд. Провести в Тейт нужно как минимум часа три. Тем более что тут есть смотровые площадки, бар наверху с отменным видом и отличный магазин с книгами и альбомами по дизайну, фотографии и архитектуре. А до или после похода в Тейт можно отлично перекусить в гастропабе Anchor & Hope.

III. Брикстон и Клэпхэм

На Южном же берегу, хоть и далековато от Темзы, заслуживает внимания пропахший марихуаной Брикстон (Brixton), по которому слоняются растаманы, в церквях танцуют африканские толстухи в шляпках с вуалью. Хотя населенный эмигрантами из Вест-Индии район — грязный и криминогенный, его называют новым Ноттинг-Хиллом. Здесь (из-за цен, конечно) начинают селиться художники, дизайнеры и им подобные люди. Их можно встретить в баре-клубе The Dogstar, где бывает Моби, в клубе Plan B, где иногда заводят хип-хоп районного производства. А также в техно-клубе Fridge и клубе — концертном зале Brixton Academy, в котором выступают Pink, Groove Armada и Franz Ferdinand. Помимо африканских толстух в шляпках с вуалью, в Брикстоне еще живут африканские толстухи, у которых головы обмотаны ярчайшими материями, африканские мужчины в шелковых халатах, ямайские растаманы, кубинцы, пожухшие проститутки и скейтбордисты. А еще Брикстон — передовой район в деле борьбы за легализацию марихуаны (власти Лондона уже заявили, что готовы пойти на послабления).

Пешком от Брикстона можно дойти за полчаса до Клэпхэма (Clapham), следующего оазиса жизни, где снимают и покупают квартиры молодые и энергичные лондонцы творческого склада. Это еще не Ист-Энд, и для прогулок он не годится, но здесь все равно интересно. У станции метро Clapham Common увидите сразу несколько оживленных мест. Одно из любимых заведений новых жителей квартала — бар White House (65 Clapham Park Road).

 Отправлено: 02.08.10 15:32. Заголовок: Сити Сити - это сам..

Сити

Сити - это самый старый район Лондона, который в настоящее время является крупнейшим финансовым центром не только Лондона, но и всей Европы. Площадь, занимаемая Сити, невелика и англичане называют этот район "квадратной милей". Сити располагается на месте древнеримского поселения, о чем напоминают останки древней городской стены. Отсюда когда-то и начался Лондон. В Сити работает несколько сотен тысяч человек, расположены всемирно известные банки, страховые и другие компании, а живет лишь около 6 тысяч. По будням, после шести-семи часов вечера место пустеет.
По архитектуре Сити представляет собой сумасшедшее смешение старинных зданий, узких и очень узких улочек и суперсовременных небоскребов (таких как здание Lloyd`s или новый небоскреб яйцевидной формы). До сих пор в Сити, как и в других частях центра Лондона, расположены тихие улочки с маленькими пивными – пабами. Каждый паб имеет постоянных клиентов, которые живут или работают поблизости. В северной части Сити расположен реконструированный жилой квартал Барбикан, построенный вокруг развалин древнего городского вала Лондона. Сити управляет ежегодно избираемый лорд-мэр (с резиденцией в Мэншен-хаус/Mansion-House) и монарх Великобритании может нанести визит в Сити только, если получит официальное разрешение лорда-мэра. При въезде монарха встречает лорд-мэр и вручает ему меч (в знак передачи своих полномочий суверену), а монарх тотчас возвращает его (в знак подтверждения независимости Сити).
В Сити расположено множество достопримечательностей: Тауэр, собор Святого Павла, Музей Лондона, останки римской городской стены на улице Нобл (Noble Street), памятник пожару 1666г. - Monument, городская ратуша Guildhall, крупнейшие мировые банки на Треднидл-стрит (Threadneedle Street), включая Английский банк, Фондовая биржа (Stock Exchange), Центральный уголовный суд на Олд Бейли-стрит (Old Bailey), бывшие офисы национальных газет на Флит-стрит и пр.